I. РОССИЯ И МИР В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.
Россия и Европа в первой половине 19 в.
Анализ истории Российской Империи XIX века показывает общность и закономерность явлений и процессов, присущих всем странам Европы этой эпохи.
XIX век стал веком промышленной революции. Европа успешно перешла от мануфактурного производства к машинному. Промышленные сдвиги, начавшиеся в Великобритании в 80-х годах XVIII столетия, к 30-м годам XIX века охватили европейские страны.
Известно, что промышленная революция началась в Великобритании с достижений и открытий в текстильной отрасли производства. «Летучий челнок» Джона Кея, механическая прялка «Денни» Джеймса Харгривса, водяная механическая прядильная машина Ричарда Аркрайта, мюль-машина К. Вуда, механический ткацкий станок Эдмунда Картрайта, паровой двигатель двойного действия Джеймса Уатта – таков перечень технических изобретений, внедряемых в производство в конце XVIII – начале XIX вв. Вслед за текстильными отраслями, где наиболее благоприятно сказались достижения промышленной революции, стали развиваться металлургия и машиностроение.
Преобразования в промышленности потребовали развития путей сообщения. В 1807 году первый рейс по реке Гудзон совершил пароход Роберта Фултона; через 12 лет, в 1819 году, пароход уже пересек Атлантику. 15 сентября 1830 года началось движение по первой железной дороге Манчестер-Ливерпуль.
Новые технические изобретения и научные открытия в XIX веке привели к развитию электротехники, химической промышленности, машиностроения, нефтедобычи и нефтепереработки, что привело к изменению структуры промышленного производства европейских стран. К 1870 году индустриальные перевороты произошли во Франции, Бельгии, Австро-Венгрии, Германии.
Техническая революция не обошла и Россию. В 1-й половине XIX века Россия подходила к тому этапу в развитии производительных сил, при котором она стала быстро превращаться в страну электротехники, машинного производства и развивающейся индустриально-фабричной системы.
Все эти изменения оказали значительное влияние на темпы экономического роста. За 1870 – 1900 годы, например, мировое промышленное производство выросло в 4 раза. Изменилось и качество экономического роста. К последней трети XIX века определилось важнейшее его свойство. Технический прогресс, опирающийся на научные открытия, впервые стал непосредственным фактором экономического развития, а развитие промышленности привело к фундаментальным социальным переменам.
Города, количество которых резко возросло, стали центрами общественной жизни. Изменялась социальная структура европейских государств: формировался класс промышленной буржуазии, представленной владельцами капиталов и средств производства, возник промышленный рабочий класс, для которого его рабочая сила, а значит, и плата за нее были основными источниками существования, и, наконец, выросла численность среднего класса (предприниматели, коммерсанты, инженеры, служащие, чиновники госслужб и аппарата управления).
Промышленная революция породила и свою идеологию. В общественно-политической мысли распространенными были идеи утопического социализма (А. Смит, Д. Рикардо, С. Симон, И. Бентам). В основе либерально-экономических доктрин лежали идеи свободы предпринимательства; право собственника по своему усмотрению распоряжаться принадлежащим ему имуществом; государство не должно участвовать в экономической жизни; функция государства сводилась к созданию общественного порядка и законности, защищающей собственность; экономика – саморегулирующийся механизм, подчиненный экономическим законам; основой экономического роста и процветания является свободный договор, свободная торговля и конкуренция, индивидуальная экономическая свобода.
В Западной Европе промышленная революция сопровождалась индустриализацией, и к концу XIX века в некоторых странах сформировалось индустриальное общество. Его становление сопровождалось социальными конфликтами, которыми были охвачены все общественные слои. Стержнем социальной борьбы являлся рабочий класс. Именно пролетарский вопрос становится причиной политической и социальной модернизации, стержнем которой являлись конституционные изменения, в основу которых был положен политический либерализм в качестве ведущей доктрины, обозначавшей цели и направления политических реформ.
Принципы конституционализма, представительная демократия, участие народа в управлении страной, всеобщее избирательное право, свобода слова, собраний, печати, политических и общественных объединений – основные направления политической модернизации общества. Признание государства суверенным носителем верховной власти, автономия и неприкосновенность личности – суть воззрений европейского либерализма XIX века. Именно эти идеи охватывали многие социальные слои западноевропейских государств и противостояли консервативным течениям, оформлявшимся первоначально на основе отрицания фундаментальных принципов Великой французской революции. Якобинский террор, наполеоновские войны, крайности революционного насилия сыграли немаловажную роль в неприятии консерваторами капитализма и буржуазной демократии. Таким образом, консерватизм, связанный с правительствами, и либерализм – главное оружие оппозиции – так в целом выглядела расстановка сил на политической арене Западной Европы. Противостояние либеральных и консервативных устремлений было острым, подчас непримиримым и стало источником взрывов и потрясений в ряде европейских стран в 1848 – 1849 годах, когда восстаниями и революционным движением были охвачены Германия, Франция, Австро-Венгрия и Италия.
Историки считают, что это противоборство затруднило экономические и социальные реформы в странах Западной Европы, более того вместо представительной парламентской демократии в ряде стран, где противоборство приняло характер революционных взрывов и потрясений, устанавливались диктаторские режимы (например, во Франции с 1851 года установился режим Второй империи Наполеона III), которые во многом изменили течение процесса политических реформ.
XIX век для Европы – это время оформления национальной идеологии и национальных движений.
Идея самостоятельного развития каждой нации, борьба за национальный суверенитет воплотилась в борьбу за создание независимого национального государства. В Европе возникло несколько типов национальных движений.
Так, в 1871 году образовалась Германская империя под эгидой Пруссии и было провозглашено Итальянское королевство.
К концу XIX века борьба за национальное самоопределение стала главной целью поляков, чехов, венгров, южно-славянских народов Австрийской, Османской и Российской империй. Эта борьба приводила к распаду империй, появлению новых государственных образований, которые сразу попадали в водоворот промышленной революции, экономических и политических обновленческих процессов.
XIX век стал веком завершения процесса оформления политических партий в большинстве европейских стран. Эти партии стали массовыми политическими организациями, боровшимися за власть. На политической арене появилась многопартийная система, которая обеспечивала достаточный уровень стабильности и предсказуемости политического развития стран Западной Европы, так как борьба за социальные и экономические реформы приобретала характер идейной борьбы и дискуссий, а не революционного взрыва.
Во второй половине XIX века оформились профсоюзы, превратившиеся в общенациональные организации, которые боролись за интересы рабочих и стали инициаторами социальных реформ во многих странах.
Используя различные формы давления на правительство, профсоюзы сумели добиться принятия законов по защите экономических и социальных интересов рабочих. Таким образом, в XIX веке зарождаются и утверждаются элементы гражданского общества и представительной демократии. Но проблем в странах Европы было еще очень много, за их решение брались и представители социалистических идей и учений.
Стержнем зарождавшейся социалистической идеологии и соответствующего движения была борьба за установление справедливого общественного порядка, в котором интересы общества и личности совпадут, а равенство всех и социальная справедливость будут главными законами в государстве (А. Сен-Симон, Ш. Фурье. Р. Оуэн, П. Леру, П.-Ж. Прудон). К 40-м годам XIX века относится и рождение марксизма, основоположниками которого явились К. Маркс и Ф. Энгельс. Они полагали, что капитализм не может разрешить конфликт производительных сил и производственных отношений, в основе которых лежат частная собственность, эксплуатация человека человеком и общественный характер труда.
Марксизм провозгласил своей целью ликвидацию частной собственности и передачу производства в руки общества. Свержение политического и экономического господства буржуазии представлялось К. Марксу единственно возможным способом осуществления социальных преобразований.
Таким образом, страны европейского континента в XIX веке основательно изменили свой социальный, экономический и политический облик. Промышленная революция оказала заметное влияние на политическую модернизацию. Анализ исторических процессов в Европе дает основания считать, что XIX век – это эпоха формирования индустриальной цивилизации. Российская Империя является неотъемлемой частью этой цивилизации. Она в ускоренном виде повторила весь путь, которым прошли многие европейские государства. Хотя порой путь России в индустриальную европейскую цивилизацию был особенным, индивидуальным и очень своеобразным.
Цит. по: История России с древнейших времен /В.Ю. Халтурин, С.П. Боброва, О.Е. Богородская, Г.А. Будник и др.; Под ред. В.Ю. Халтурина: Учеб. пособие. Иваново, 2003. С. 167 – 171.
II. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА АЛЕКСАНДРА I.
Из дневника П.Г. Дивова о царствовании императора Александра I.
… Проследив все события этого царствования. Что мы видим? Полное расстройство внутреннего управления, утрату Россией ее влияния в сфере международных отношений и отсутствие каких-либо существенных приобретений для государства в будущем. С другой стороны, мы видим, что во всех отраслях администрации накопилась такая масса горючего материала, что он может ежеминутно воспламениться. Исаакиевская церковь, в ее теперешнем разрушенном состоянии, представляет точное подобие правительства; ее разрушили, намереваясь на старом основании воздвигнуть новый храм из массы нового материала, и все это с целью сохранить частицу жалкого здания из мрамора. Это потребовало огромных затрат, но постройку пришлось приостановить, когда почувствовали, как опасно воздвигать здание, не имея строго выработанного плана. Точно так же идут и государственные дела: нет определенного плана, все делается в виде опыта, на пробу, все блуждают впотьмах; разрушено все, что было хорошего и прекрасного, и заменено пагубными новшествами, которые зачастую оказываются чересчур сложны и совершенно неудобоисполнимы. Генерал-губернаторам дают в управление по пяти губерний, тогда как ни одно из назначенных на эту должность лиц не в состоянии управлять и одной губернией. Содержат миллион войска и дают унижать себя, и кому же? Туркам! А почему? – потому что боятся затронуть принцип легитимизма. <…> Объяснить все эти несообразности довольно трудно; их можно только понять до некоторой степени, допустив, что они происходили от особенностей характера Александра I.
Цит. по: Из дневника П.Г. Дивова о царствовании императора Александра I //Хрестоматия по истории России: учеб. пособие /Авт.-сост. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Савохина. М., 2004. С. 220 – 221.
Из письма Н.М. Карамзина П.А. Вяземскому о царствовании императора Александра I.
<…> Двадцать пять лет мы, невинные и неподлые, жили мирно, не боясь ни тайной канцелярии, ни Сибири; скажем ему спасибо. Могущество России также при этом не упало. В душе его было что-то ангельское. Если он, как человек, не был лучше всех нас, то и мы вместе не лучше его. Кто умел так прощать и не мстить за личные оскорбления? Любя Россию, желаю, чтобы будущие государи ее уподобились ему в великодушии и во многих прекрасных свойствах.
Цит. по: Шильдер Н.К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. М., 1997. Кн. 1. С. 293.
Социально-экономическое развитие России в первой половине 19 в.
Развитие России в течение XIX века делится на два периода: дореформенный, занимавший всю первую половину XIX века, его можно назвать подготовительным периодом к капитализму и пореформенный с начала 60-х годов до конца столетия – период развития капитализма, его подъема и перехода в империалистическую стадию.
Экономическое развитие России в дореформенный период характеризуется последовательным нарастанием кризиса феодально-крепостнической системы и усилением капиталистического уклада. Экономические показатели этого периода говорят о том, что начало XIX века в России совпало с серьезными процессами подъема промышленного производства и роста производительных сил. Только с 1799 по 1860 год количество мануфактур в стране увеличилось с 2094 до 157338.
В 30-е годы промышленный переворот углубился, начался переход от мануфактуры к фабрике. Наиболее быстрыми темпами развивалось текстильное производство: хлопчатобумажное прядение и ситцепечатание было почти полностью механизировано; вытеснялся ручной труд в ткачестве. Новые отрасли промышленности – писчебумажная и свеклосахарная – развивались на основе применения новой техники; в начале 50-х годов заводы, применявшие паровые двигатели в этих отраслях, давали больше половины всей продукции. Даже в отсталой горнозаводской промышленности появляются паровые машины. Объем промышленной продукции из года в год возрастает, причем выше в тех отраслях производства, где выше степень механизации.
Выплавка чугуна с 1840 по 1860 гг. увеличилась примерно в 1,5 раза, а производство хлопчатобумажных тканей – в 3 раза.
Начинается техническое усовершенствование транспорта с использованием паровой машины.
В 40-е годы Александровский завод в Петербурге стал производить паровозы и вагоны. Железнодорожные линии в 1861 году имели уже протяженность 1500 км. Становится регулярным паровое судоходство на Балтийском и Черном морях, с 40-х годов – на Волге и ее притоках. В бассейне Волги в 1861 году курсировало 200 пароходов. В 1849 году возник судостроительный завод в Сормове.
Русская научная мысль в лице ее выдающихся представителей, таких как П.Л. Чебышев, Б.С. Якоби, П.Л. Шиллинг и др., работает над теоретическим и практическим решением ряда технических проблем. В процессе освоения новых технических приемов на фабриках и заводах выдвинулись мастера-изобретатели из рабочих (отец и сын Черепановы на Урале; рабочий Зайцев в Туле, построивший паровую машину высокого давления; московский мастер Мазин, сконструировавший станок для производства сукон).
В сельском хозяйстве России, в котором было занято 90 % населения, господствовала еще рутинная техника крепостного труда. Но тенденция к повышению производительности труда путем применения новейшей агротехники и сельхозмашин к середине XIX века проявляется значительно шире и с большей последовательностью, чем в первые десятилетия. Многие крупные помещичьи имения на Украине, в Новороссии, западных губерниях России, в Прибалтике переходят на капиталистическую систему ведения хозяйства. В южных и степных губерниях развивается хозяйство фермерского типа у колонистов и переселенцев из России.
На сельскохозяйственных выставках появляются крестьянские изобретения: льнотрепальная машина, сконструированная Алексеевым в Новгороде; сенокосилка Хитрова из г. Вятки.
Успехи в промышленности и в сельском хозяйстве повлекли за собой резкое оживление в торговле. Так, с 1801 по 1860 год среднегодовой вывоз товаров вырос с 59 до 266, а ввоз – с 42 до 206 млн. руб. Первая половина XIX века – время строительства в России шоссейных дорог. Шоссе соединили Петербург с Москвой и Варшавой, Москву с Ярославлем и Нижним Новгородом (к 1860 году в стране имелось 9 тыс. верст шоссе). В 1837 году начала действовать первая железная дорога Петербург - Царское Село; в 1851 году – Петербург-Москва.
Увеличился оборот внутренней торговли. О его росте можно судить по росту ярмарочной торговли: обороты Всероссийской Нижегородской ярмарки к 1856 году за 30 лет увеличились с 32,3 до 66 млн. рублей; Ирбитской ярмарки за 20 лет – с 12 до 51 млн. рублей. Еще быстрее росли обороты внешней торговли. Россия торговала с Германией, Францией, Англией, Китаем и другими государствами. Она заметно вовлекалась в общемировые экономические связи. Отражением этих связей явился, в частности, промышленный кризис 1857 – 1858 годов в России, на который, казалось, повлиял кризис на Западе.
Таким образом, производительные силы России поднимались, но на пути их дальнейшего развития стояли феодально-крепостнические отношения, порождавшие противоречия.
В Европе начало ХIХ века совпало с торжеством капиталистических отношений над феодальными, машинного производства над мануфактурным. Постепенно, хотя и медленно, эти перемены захватывали просторы Российской империи и прежде всего ее центр. В течение первой половины XIX столетия в экономическом развитии России завершался подготовительный период к переходу от феодально-крепостнического уклада к капиталистическому. Подготавливалась смена одного способа производства другим.
Противоречивость экономического характера в том, что к началу XIX века в России сложился особый тип феодализма. Его чертами были: самодержавная власть монарха, гипертрофированная роль государства в экономике и общественных отношениях и система крепостного права. Это тот груз, который явился причиной отставания России в экономическом и социально-политическом развитии по сравнению с развитыми странами Европы.
Отставание России делало ее средоточием все более обостряющихся противоречий, которые ведущие европейские государства в силу естественного саморегулирующего развития капитализма избежали или сумели предотвратить их крайнее проявление и остроту.
В России противоречия нарастали пропорционально усилению капиталистических тенденций. Становилось очевидным, что пока промышленность находилась на мануфактурной стадии, она могла относительно эффективно базироваться на крепостном труде, а дальнейшая капитализация производства требовала совершенно иной организации труда и дисциплины, то есть качественно нового рабочего (прежде всего свободного человека). Феодально-крепостнические отношения в России не создавали условий для превращения рабочей силы в товар. Этого можно было достичь лишь при условии дальнейшего развития производительных сил в сельском хозяйстве.
В России развитие производительных сил в сельском хозяйстве задерживала все еще господствующая дворянская монопольная собственность на землю и собственность помещика на работника производства. И хотя капиталистическое производство в сельском хозяйстве пробивало себе дорогу, все же крепостническая основа оставалась прочной и даже усиливалась: сокращалась надельная земля крестьян; увеличивалась барщина с переводом крепостных крестьян на «месячину» и увеличением оброка. Все это подрывало основу феодальной системы – наличие собственного хозяйства у производителя. Более того, использование дарового труда крепостных крестьян привело к застойности сельского хозяйства, а иногда и к упадку его отдельных отраслей.
Степень кризисного состояния экономики России наглядно выявлялась в сравнении с экономикой стран Западной Европы. Так, урожайность в России в 50-е годы составила 37 пудов с десятины, в то время как в Англии она равнялась 80–120 пудов, во Франции – 59 пудов, в отсталой Австрии – 53 пуда. Добыча каменного угля в 1857 году в России составляла около 52 тыс. тонн, в то время как во Франции она равнялась 4 млн. тонн, а в Англии – 7,5 млн. тонн. Выплавка чугуна в России в 1860 году составила 335,5 тыс. тонн, а в Англии – 3982 тыс. тонн, то есть более чем в 10 раз.
Значительное влияние на развитие российской экономики в дореформенный период оказали крупные войны: с Наполеоном (1812 – 1814); объединенными франко-английскими силами (1852 – 1856). Значительная часть России была разорена, города лежали в развалинах. Дефицит бюджета достиг 530.925.351 рубль. Общая сумма материальных потерь превысила 1 млрд. рублей. Еще более тяжелые последствия для страны имела Крымская война (1853 – 1856). Дефицит государственного бюджета за 1852 – 1856 годы достиг 800 млн. рублей серебром. Рекрутские наборы изъяли из сельского хозяйства около 1,5 млн. мужчин, а еще 18 млн. конных и пеших работников занималось ремонтом и строительством дорог. С экономической точки зрения разруха после Крымской войны была одной из самых тяжелых.
Все это поставило ребром вопрос о необходимости серьезных экономических и политических реформ.
Цит. по: История России с древнейших времен /В.Ю. Халтурин, С.П. Боброва, О.Е. Богородская, Г.А. Будник и др.; Под ред. В.Ю. Халтурина: Учеб. пособие. Иваново, 2003. С. 171 – 175.
III. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 Г. И ЗАГРАНИЧНЫЕ ПОХОДЫ РУССКОЙ АРМИИ.
Военный совет в Филях (1 сентября 1812 г.)
Сентября 1. Армия отступила к Москве, расположилась лагерем. Сей день пребудет вечно незабвенным для России, ибо собранный совет у фельдмаршала князя Кутузова в деревне Фили решил пожертвованием Москвы спасти армию…
Фельдмаршал, предоставя Военному совету положение армии, просил мнения каждого из членов на следующие вопросы: ожидать ли неприятеля в позиции и дать ему сражение или сдать оному столицу без сражения?
На сие генерал Барклай-де-Толли отвечал, что… сражения принять невозможно и что лучше отступить…
Генерал Беннигсен, выбравший позицию перед Москвою… предлагал ожидать в оной неприятеля и дать сражение.
Генерал Дохтуров был сего же мнения.
Генерал Коновницын… предлагал идти на неприятеля и атаковать его там, где встретят…
Полковник Толь… предлагал немедленно оставить позицию при Филях… если обстоятельства потребуют, отступить по Старой Калужской дороге.
После сего фельдмаршал, обратясь к членам, сказал, что с потерей Москвы не потеряна еще Россия и что первою обязанностью поставляет он сберечь армию, сблизиться к тем войскам, которые идут к ней на подкрепление, и самым уступлением Москвы приготовить неизбежную гибель неприятелю и потому намерен, пройдя Москву, отступить по Рязанской дороге.
Цит. по: Страницы боевого прошлого нашей страны (IX – XIX вв.): хрестоматия / сост. В.И. Буганов, А.И. Назарец. – М.: Просвещение, 1972. – С. 191 – 192.
Донесение М.И. Кутузова Александру I о сражении при Бородине [1812 г., август]
«Августа 24-го числа пополудни в 4 часа ариергард наш был атакован при Колоцком монастыре французами. Превосходные силы неприятеля принудили отступить оной к позиции, близ Бородина находящейся, где войска были уже устроены в боевой порядок. В сей день ариергард наш имел дело с неприятельской кавалерией и одержал победу. Гусарской полк с некоторым числом казаков атаковал сильно французскую кавалерию, где три эскадрона оной были истреблены.
Неприятель, перейдя реку Колочу выше с. Бородина, направил главные свои силы на устроенный нами пред сим редут, чрезвычайно беспокоивший наступательное его на наш левый фланг движение. Битва против сего редута час от часу делалась упорнее, однако ж все покушения неприятеля, отражаемого несколько раз с большим уроном, соделались тщетными, и наконец, был он совершенно отбит. В сие время кирасирские полки 2-й дивизии - Екатеринославской, Орденской, Глуховской и Малороссийской быстрой атакой довершили его поражение. При сем взято нами 8 пушек, из коих 3, быв подбиты, оставлены на месте сражения.
25-го армия французская находилась в виду нашей построила пред своим фрунтом несколько укреплений, да правом же ее крыле замечены были разные движения, скрытые от нас лесами, почему и можно было предположить, что намерение Наполеона состояло в том, чтоб напасть на левое наше крыло и потом, продолжая движение по Старой Смоленской дороге, совершенно отрезать нас от Можайска.
Дабы предупредить сие намерение, я приказал того же дня генерал-лейтенанту Тучкову с 3-м корпусом идти на левое наше крыло и прикрыть положением своим Смоленскую дорогу. В подкрепление сему корпусу отряжено было 7000 человек Московского ополчения под предводительством генерал-лейтенанта графа Маркова.
От 3-го корпуса до левого крыла 2-й армии, которой командовал генерал от инфантерии князь Багратион, был промежуток, на версту продолжающийся и покрытый кустарниками, в котором для лучшей связи расположены были егерские полки 20-й, 21-й, 11-й и 41-й. Сводные гренадерские батальоны 2-й армии под командой генерал-майора графа Воронцова заняли все укрепления, устроенные пред деревней Семеновской; к сей деревне примыкало левое крыло нашей армии и от оной простиралась линия из полков 7-го корпуса под командой генерал-лейтенанта Раевского в направлении к кургану, в середине армии находящемуся и накануне укрепленному. К правой стороне кургана примыкал 6-й корпус под командой генерала от инфантерии Дохтурова левым своим крылом.
В сем месте линия склонялась вправо к деревне Горкам, и в оном направлении стояли 4-й и 2-й пехотные корпуса, составлявшие правое крыло армии под командой генерала от инфантерии Милорадовича.
Все вышеупомянутые войска входили в состав главной нашей силы и расположены были в две линии. За ними находились кавалерийские корпуса следующим образом: 1-й кавалерийской немного правее за 2-м корпусом, 2-й за 4-м, 3-й за 6-м, 4-й за 7-м. Позади кавалерии 5-й пехотной корпус, из гвардейских полков составленный, и 2-я гренадерская дивизия, а за оными обе кирасирские.
В таковом положении армия ожидала наступления дня и неприятельского нападения.
26-го числа в 4 часа пополуночи первое стремление неприятеля было к селу Бородину, которым овладеть искал он! для того, дабы, утвердясь в оном, обеспечить центр своей армии и действия на левое наше крыло, в то же самое время атакованное. Главные его батареи расположены были при дер. Шевардино: 1-я о 60 орудиях вблизи оставленного нами 24-го числа редута имела в действии своем косвенное направление на пехотную нашу линию и батарею, на кургане устроенную, а 2-я о 40 орудиях немного левее первой обращала огонь свой на укрепление левого нашего крыла.
Атака неприятеля на село Бородино произведена была с невероятной быстротой, но мужество лейб-гвардии егерского полка, оживляемое примером начальников оного, остановило стремление 8000 французов. Наикровопролитнейший бой возгорелся, и сии храбрые егери в виду целой армии более часу удерживали [неприятеля]. Наконец, подошедшие к нему резервы умножили силы, принудили сей полк, оставя село Бородино, перейти за реку Колочь. Французы, ободренные занятием Бородина, бросились вслед за егерями и почти вместе с ними перешли реку, но гвардейские егери, подкрепленные пришедшими с полковником Манахтиным полками и егерской бригадой 24-й дивизии под командой полковника Вуича, вдруг обратились на неприятеля и соединенно с пришедшими к ним на помощь ударили в штыки, и все находившиеся на нашем берегу французы были жертвою дерзкого их предприятия. Мост на реке Колоче совершенно был истреблен, несмотря на сильной неприятельской огонь, и французы в течение целого дня не осмеливались уже делать покушения к переправе и довольствовались перестрелкою с нашими егерями.
Между тем огонь на левом нашем крыле час от часу усиливался. К сему пункту собрал неприятель главные свои силы, состоящие из корпусов князя Понятовского, маршалов Нея и Давуста, и был несравненно нас многочисленнее. Князь Багратион, видя умножение неприятеля, присоединил к себе 3-ю пехотную дивизию под командой генерал-лейтенанта Коновницына и сверх того вынужден был употребить из резерва 2-ю гренадерскую дивизию под командой генерал-лейтенанта Бороздина, которую он и поставил уступами противу левого крыла за деревнею, а левее от оной три полка 1-й кирасирской дивизии и всю 2-ю кирасирскую дивизию.
Я нашел нужным сблизить к сему пункту полки: лейб-гвардии Измайловской и Литовской под командою полковника Храповицкого. Неприятель под прикрытием своих батарей показался из лесу и взял направление прямо на наши укрепления, где был встречен цельными выстрелами нашей артиллерии, которой командовал полковник Богуславский, и понес величайший урон. Невзирая на сие, неприятель, построясь в несколько густых колонн, в сопровождении многочисленной кавалерии с бешенством бросился на наши укрепления. Артиллеристы, с мужественным хладнокровием выждав неприятеля на ближайший картечный выстрел, открыли по нем сильный огонь, равномерно и пехота [встретила] его самым пылким огнем ружейным, [но поражение] их колонн не удержало французов, которые стремились к своей цели и не прежде обратились в бегство, как уже граф Воронцов с сводными гренадерскими батальонами ударил на них в штыки; сильный натиск сих батальонов смешал неприятеля, и он, отступая, в величайшем беспорядке, был повсюду истребляем храбрыми нашими воинами. При сем нападении граф Воронцов, получа жестокую рану, принужден был оставить свою дивизию. В то же самое время другая часть неприятельской пехоты следовала по Старой Смоленской дороге, дабы совершенно обойти наше левое крыло; но 1-я гренадерская дивизия, на сей дороге находившаяся, с твердостию выждав на себя неприятеля, остановила его движения и заставила податься назад. Новые силы подкрепили французов, что и побудило генерал-лейтенанта Тучкова отступить по Смоленской дороге, где занял он на высоте выгодную позицию. Устроенная на сем месте 1-й артиллерийской бригады батарея причиняла значащий вред наступающему неприятелю. Французы, заметив важность сего места, ибо высота сия командовала всею окружностью, и, овладев оной, могли они взять во фланг левое наше крыло и отнять способ держаться на Смоленской дороге, почему, усилясь противу сего пункта, и в сомкнутых колоннах с разных сторон повели атаку на 1-ю гренадерскую дивизию. Храбрые гренадеры, выждав неприятеля, открыли по нем наижесточайший огонь и, не медля нимало, бросились на него в штыки. Неприятель не мог выдержать столь стремительного нападения, оставил с уроном место битвы и скрылся в близлежащие леса. Генерал-лейтенант Тучков при сем ранен пулею в грудь и генерал-лейтенант Алсуфьев принял по нем команду.
В 11 часов пополуночи неприятель, усилясь артиллерией и пехотой против укреплений нашего левого крыла, решился вновь атаковать оные. Многократные его атаки были отбиты, где много содействовал с отличною храбростью генерал-майор Дорохов. Наконец, удалось овладеть ему нашими тремя флешами, с коих мы не успели свести орудий. Но не долго он воспользовался сею выгодою; полки Астраханский, Сибирский и Московский, построясь в сомкнутые колонны под командой генерал-майора Бороздина, с стремлением бросились на неприятеля, который был тотчас сбит и прогнан до самого леса с большим уроном. Таковой удар был с нашей стороны не без потери. Генерал-майор принц Мекленбургский Карл ранен, Ревельского пехотного полка шеф генерал-майор Тучков 4-й был убит, Московского гренадерского полка полковник Шатилов получил жестокую рану, Астраханского гренадерского полка полковник Буксгевден, несмотря на полученные им три тяжкие раны, пошел еще вперед и пал мертв на батарее с многими другими храбрыми офицерами. Потеря французов противу нас несравнительна. После чего неприятель, умножа силы свои, отчаянно бросился опять на батареи наши и вторично уже овладел оными, но генерал-лейтенант Коновницын, подоспев с 3-ю пехотной дивизией и видя батареи наши занятыми, стремительно атаковал неприятеля и в мгновение ока сорвал оные. Все орудия, на оных находившиеся, были опять отбиты нами; поле между батареями и лесом было покрыто их трупами, и в сем случае лишились они лучшего своего кавалерийского генерала Монбрена и начальника главного штаба генерала Ромёфа, находившегося при корпусе маршала Давуста.
После сей неудачи французы, приняв несколькими колоннами как пехотными, [так] и кавалерийскими вправо, решились обойти наши батареи. [Едва] появились они из лесу, как генерал-лейтенант князь Голицын, командовавший кирасирскими дивизиями, влево от третьей пехотной дивизии находившимися, приказал генерал-майору Бороздину и генерал-майору Дуке ударить на неприятеля. Вмиг был он обращен в бегство и принужден скрыться в лес, откуда хотя несколько раз потом и показывался, по всегда [был] с уроном прогоняем.
Невзирая на сильную потерю, понесенную французами, не переставали они стремиться к овладению вышеупомянутыми тремя флешами; артиллерия их, до 100 орудий умноженная, сосредоточенным огнем своим наносила немалый вред нашим войскам.
Я, заметя, что неприятель с левого крыла переводит войска, дабы усилить центр и правое свое крыло, немедленно приказал двинуться всему нашему правому крылу, вследствие чего генерал от инфантерии Милорадович отрядил генерал-лейтенанта Багговута со 2-м корпусом к левому крылу, а сам с 4-м корпусом пошел на подкрепление центра, над коим и принял начальство. Генерал же от инфантерии Дохтуров взял пред сим в командование левый фланг после князя Багратиона, получившего к крайнему сожалению всей армии тяжкую рану и вынужденного чрез то оставить место сражения. Сей несчастный случай весьма расстроил удачное действие левого нашего крыла, доселе имевшего поверхность над неприятелем, и конечно бы имел самые пагубные следствия, если бы до прибытия генерала от инфантерии Дохтурова не вступил в командование генерал-лейтенант Коновницын. Не менее того в самое сие время неприятель напал на наши укрепления, и войска, несколько часов кряду с мужеством оные защищавшие, должны были, уступя многочисленности неприятеля, отойти к деревне Семеновской и занять высоты, при оной находящиеся, которые, без сомнения, скоро были бы потеряны, если бы генерал-майор граф Ивелич не подоспел с командой 17-й дивизии и не устроил сильные на оных батареи, чрез что восстановил тесную связь между левым крылом армии и 1-й гренадерской дивизией. Генерал-лейтенант Багговут с 4-ю дивизией присоединился в то же время к 1-й гренадерской дивизии и принял оную в свою команду. После сего неприятель хотя и делал несколько покушений на наше левое крыло, но всякий раз был отражен с величайшей потерей.
Полки лейб-гвардии Измайловский и Литовский, пришедшие на левой фланг 3-й пехотной дивизии, с непоколебимою храбростью выдерживали наисильнейший огонь неприятельских орудий и, невзирая на понесенную потерю, пребывали в наилучшем устройстве. Полки лейб-гвардии Измайловский и Литовский в сем сражении покрыли себя славой в виду всей армии, быв атакованы три раза неприятельскими кирасирами и конными гренадерами, стояли твердо и, отразив их стремление, множество из оных истребили. Генерал-майор Кретов с кирасирскими полками Екатеринославским и Орденским подоспел к ним на помощь, опрокинул неприятельскую кавалерию, большую часть истребил оной и сам при сем случае был ранен.
Наполеон, видя неудачные покушения войск правого крыла своей армии и что они были отбиты на всех пунктах, скрыл оные в леса и, заняв опушку стрелками, потянулся влево к нашему центру. Генерал он инфантерии Барклай-де-Толли, командовавший 1-й армией, заметив движение неприятеля, обратил внимание свое на сей пункт и, чтоб подкрепить оный, приказал 4-му корпусу примкнуть к правому крылу Преображенского полка, которой с Семеновским и Финляндским оставались в резерве. За сими войсками поставил он 2-й и 3-й кавалерийские корпуса, а за оными полки кавалергардской и конной гвардии. В сем положении наш центр и все вышеупомянутые резервы были подвержены сильному неприятельскому огню; все его батареи обратили действие свое на курган, построенный накануне и защищаемый 18-ю батарейными орудиями, подкрепленными всей 26-й дивизией под начальством генерал-лейтенанта Раевского. Избежать сего было невозможно, ибо неприятель усиливался ежеминутно противу сего пункта, важнейшего во всей позиции, и вскоре после того большими силами пошел на центр наш под прикрытием своей артиллерии густыми колоннами, атаковал курганную батарею, успел овладеть оной и опрокинуть 26-ю дивизию, которая не могла противустоять превосходнейшим силам неприятеля.
Начальник главного штаба генерал-майор Ермолов, видя неприятеля, овладевшего батареей, важнейшею во всей позиции, со свойственной ему храбростью и решительностью, вместе с отличным генерал-майором Кутайсовым взял один только Уфимского пехотного полка батальон и, устроя сколько можно скорее бежавших, подавая собой пример, ударил в штыки. Неприятель защищался жестоко, но ничто не устояло противу русского штыка. 3-й батальон Уфимского пехотного полка и 16-й егерский полк бросились прямо на батарею, 19-й и 40-й по левую сторону оной, и в четверть часа батарея была во власти нашей с 18-ю орудиями, на ней бывшими. Генерал-майор Паскевич с полками ударил в штыки на неприятеля, за батареей находящегося; генерал-адъютант Васильчиков учинил то же с правой стороны, и неприятель был совершенно истреблен; вся высота и поле оной покрыто неприятельскими телами, и бригадной командир французской генерал Бонами, взятый на батарее, был один из неприятелей, снискавший пощаду. Подоспевшая на сей случай кавалерия под командой генерал-адъютанта Корфа много способствовала к отбитию батареи нашей; при сем случае к большому всех сожалению лишились мы достойного генерала от артиллерии Кутайсова, которой при взятии батареи был убит. Генерал-майор Ермолов переменил большую часть артиллерии, офицеры и услуга при орудиях были перебиты и, наконец, употребляя Уфимского пехотного полка людей, удержал неприятеля сильные покушения во время полутора часов, после чего был ранен в шею и сдал батарею генерал -майору Лихачеву, присланному генералом от инфантерии Барклаем-де-Толли с 24-й дивизией на смену 26-й, которая, имея противу себя во все время превосходные силы неприятеля, была весьма расстроена. Во время сего происшествия неприятельская кавалерия, из кирасир и улан состоящая, атаковала во многих пунктах 4-й корпус, но сия храбрая пехота, выждав неприятеля на ближайший ружейной выстрел, произвела столь жестокой батальной огонь, что неприятель был совершенно опрокинут и с большой потерей бежал в расстройстве; при сем случае особенно отличились Перновский пехотный и 34-й егерский полки. Несколько полков 2-го кавалерийского корпуса, преследовав бегущего неприятеля, гнали до самой пехоты. Псковский драгунский полк врубился в неприятельскую пехоту; адъютант его высочества полковник князь Кудашев довершил истребление другой неприятельской колонны, подскакав с 4-мя орудиями гвардейской конной артиллерии, из коих, действовав ближайшим картечным выстрелом, нанес ужасной вред неприятелю.
После сего неприятель большими силами потянулся на левой наш фланг. Чтобы оттянуть его стремление, я приказал генерал-адъютанту Уварову с 1-м кавалерийским корпусом, перейдя речку Колочу, атаковать неприятеля в левый его фланг. Хотя положение места было не весьма выгодное, но атака была сделана довольно удачно, неприятель был опрокинут; при сем случае Елисаветградской гусарской полк отбил два орудия, но не мог вывести за дурной дорогою; в сие самое время неприятельская пехота покусилась было перейти чрез реку Колочу, дабы напасть на пехоту нашу, на правом фланге находящуюся, по генерал-адъютант Уваров, атаками на оную произведенными, предупредил ее намерение и воспрепятствовал исполнению оного.
Наполеон, видя неудачу всех своих предприятий и все покушения его на левой наш фланг уничтоженными, обратил все свое внимание на центр наш, противу коего, собрав большие силы во множестве колонн пехоты и кавалерии, атаковал Курганную батарею; битва была наикровопролитнейшая, несколько колонн неприятельских были жертвой столь дерзкого предприятия, но, невзирая на сие, умножив силы свои, овладел он батареей, с коей однако ж генерал-лейтенант Раевской успел свести несколько орудий. В сем случае генерал-майор Лихачев был ранен тяжело и взят в плен. Кавалерия неприятельская, овладев курганом, в больших силах бросилась отчаянно на пехоту 4-го корпуса и 7-й дивизии, но была встречена кавалергардским и конногвардейским полками под командою генерал-майора Шевича; полки сии, имея против себя несоразмерность сил неприятельской кавалерии, с необыкновенным мужеством остановили предприятие ее и, быв подкреплены некоторыми полками 2-го и 3-го кавалерийских корпусов, атаковали тотчас неприятельскую кавалерию и, опрокинув ее совершенно, гнали до самой пехоты.
Правый и левый фланги нашей армии сохраняли прежнюю позицию; войска, в центре находящиеся под командой генерала от инфантерии Милорадовича, заняли высоту, близ кургана лежащую, где, поставя сильные батареи, открыли ужасный огонь на неприятеля. Жестокая канонада с обеих сторон продолжалась до глубокой ночи. Артиллерия наша, нанося ужасный вред неприятелю цельными выстрелами своими, принудила неприятельские батареи замолчать, после чего вся неприятельская пехота и кавалерия отступила. Генерал-адъютант Васильчиков с 12-й пехотной дивизией до темноты ночи был сам со стрелками и действовал с особенным благоразумием и храбростью.
Таким образом, войска наши, удержав почти все свои места, оставались на оных.
Я, заметя большую убыль и расстройство в батальонах после столь кровопролитного сражения и превосходства сил неприятеля, для соединения армии оттянул войска на высоту, близ Можайска лежащую.
По вернейшим известиям, к нам дошедшим, и по показанию пленных, неприятель потерял убитыми и ранеными 42 генерала, множество штаб- и обер-офицеров и за 40 тыс. рядовых; с нашей стороны потеря состоит до 25 тыс. человек, в числе коих 13 генералов убитых и раненых.
Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твердость духа российского солдата, жертвовавшего с бодростью жизни за свое отечество.
Цит. по: Библиотека интернет-проекта "1812 год". http://www.museum.ru/museum/1812/
Переправа отступающей французской армии через Березину (14—16 ноября 1812 г.)
Из воспоминания французского офицера Леглера, участника переправы.
На реке Березине, у города Борисова, для отступающей армии Наполеона создалась реальная опасность ее окружения. Но из-за ошибок генералов Чичагова и Витгенштейна Наполеону удалось выскочить из окружения и переправить жалкие остатки своей армии через Березину.
Девятый армейский корпус защищал на левом берегу Березины отступление, перешел в ту же ночь Березину, оставив дивизию Партоно, попавшуюся в плен, и сломал мосты.
Неприятелю удалось занять на левом берегу позицию, откуда он мог направить разрушительный огонь на мосты, так что тысячи в отчаянном беспорядке попадали в Березину и таскали за собою других. Тяжелая артиллерия, как и большая часть орудий среднего калибра наравне с завоеванными орудиями, попала в руки неприятеля. Только легчайшие полевые орудия могли быть перетащены через мосты. Бесспорно, что наша дивизия имела в этот день почетный пост в армии, потому что если бы мы отдали неприятелю военную дорогу на правом берегу, то он через полчаса стоял бы в большом числе у мостов, так что все оставшиеся еще на берегу попали бы в плен. Я поэтому не могу понять действия русских в этот день, тем более что генерал Чичагов направил свой огонь на нас только 16-го ноября, когда Витгенштейн и московская армия в Борисове уже гнали перед собою маршала Виктора, и поэтому при Борисове нечего было бояться перехода. Он мог бы направить весь свой армейский корпус против нас, чего он, насколько я знаю, не сделал. Будь мы на их месте, перехода не последовало бы. Одним словом, мы спаслись сверх всякого ожидания.
Второй армейский корпус, в котором многие с 14-го оставались без пищи, все еще был в авангарде. Представьте себе несчастное положение этих в живых оставшихся. Несмотря на страшную нужду, они, как передавали, оказывали еще сильное сопротивление. Однако, когда с каждым днем холод усиливался и с голодом становилась труднее борьба, наступили отчаяние и неповиновение; оружие было брошено, каждый отдельно заботился о своем пропитании. Кто имел деньги, тот мог еще найти некоторых счастливцев, имевших жизненные припасы и продававших их втридорога, и покупать у них необходимое. У кого денег не было, но была сила, тот отправлялся в деревни на добычи. У кого силы не было, а тело было покрыто ранами, тот мог питаться одной кониной. Сии последние неизбежно подлежали смерти.
Несчастие армии, дошедшей с императором в Москву, встретившей на пути туда деревни и города, частию сожженные русскими, уничтожившей все, что можно было найти, и теперь снова возвращавшейся по тому же пути, преследуемой врагом и холодами, – это несчастие не поддается никакому описанию.
Цит. по: Страницы боевого прошлого нашей страны (IX – XIX вв.): хрестоматия / сост. В.И. Буганов, А.И. Назарец. – М.: Просвещение, 1972. – С. 198 – 199.
Потери русской армии в войнах с Наполеоном
Годы |
Число крупных сражений |
Потери русских (в тыс. чел.) | |
Первая война с Францией при Александре I |
1805 |
3 |
25 |
Вторая война с Францией |
1806 - 1807 |
7 |
59 |
Отечественная война |
1812 |
21 |
111 |
Поход 1813 г. |
1813 |
11 |
84 |
Поход 1814 г. |
1814 |
15 |
37 |
Итого |
57 |
316 |
Цит. по: Хрестоматия по истории России: учеб. пособие / авт.-сост. А.С. Орлов, Н.Г. Георгиев, Т.А. Сивохина. М., 2004. С. 272.
Приходили к нам в деревню французы... Письмо старосты Григория Андреева к помещику его из Боровска. 6 ноября 1812 года
«О нижеследующих обстоятельствах вашему превосходительству доношу:
1. Вотчина Ваша, Боровского уезда сельцо Курчино, после выхода из Боровского уезда неприятеля вдаль, осталась благополучна, кроме того, что брали у нас сено, овес, печеный хлеб и из мелкой скотины, однако, по власти Создателя и милости вашего превосходительства, нынешнюю зиму в корме как-нибудь пробудемся.
2. Разоренных селений обыватели, около 1500 семей, от неприятеля в Ваших рощах недель семь укрывались и очень много пожгли Вашего лесу.
3. Назад тому недели три пришли к нам французы и хотели деревню сжечь; но я, с помощью Божией и крестьян Ваших, их всех перебил до смерти, как тощих собак; нашли при них с образов оклады серебряные помятые, рясу и нитку жемчуга. Я все отдал в приходскую церковь; не надо нам от них ничего. Мы довольны всем: гневить Бога нечего».
Цит. по: Наполеон в России глазами русских. М., 2004.
IV. ДВИЖЕНИЕ ДЕКАБРИСТОВ
Из рассказа Н.А. Бестужева о расстреле восставших 14 декабря 1825 г. в Петербурге.
«<…> мы были окружены со всех сторон: бездействие поразило оцепенением умы; дух упал, ибо тот, кто на этом поприще раз остановился, уже побежден вполовину. Сверх того, пронзительный ветер леденил кровь в жилах солдат и офицеров, стоявших так долго на открытом месте. Атаки на нас и стрельба наша прекратились; «ура» солдат становилось реже и слабее. День смеркался. Вдруг мы увидели, что полки, стоявшие против нас, расступились на две стороны, и батарея артиллерии стала между ними с разверстыми зевами, тускло освещаемая серым мерцанием сумерек.
Митрополит, посланный для нашего увещания, возвратился без успеха; Сухозанету (генерал, командовавший артиллерией при подавлении восстания декабристов) громогласно прокричали подлеца – и это был последний порыв, последние усилия нашей независимости.
Первая пушка грянула, картечь рассыпалась; одни пули ударили в мостовую и подняли рикошетами снег и пыль столбами, другие вырвали несколько рядов из фрунта, третьи с визгом пронеслись над головами и нашли своих жертв в народе, лепившемся между колонн сенатского дома и на крышах соседних домов. <…> С первого выстрела семь человек около меня упали; я не слышал ни одного вздоха, не приметил ни одного судорожного движения – столь жестоко поражала картечь на этом расстоянии. <…> Другой и третий повалили кучу солдат и черни, которая толпами собралась около нашего места.
С пятым или шестым выстрелом колонна дрогнула, и когда я оглянулся – между мною и бегущими была уже целая площадь и сотни скошенных картечью жертв свободы.
Цит. по: Из рассказа Н.А. Бестужева о расстреле восставших 14 декабря 1825 г. в Петербурге // Хрестоматия по истории России: учеб. пособие / Авт.-сост. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Савохина. М., 2004. С. 249;
Программа манифеста, найденная 14 декабре в бумагах "диктатора" князя С.П. Трубецкого
В Манифесте Сената объявляется.
1-е. Уничтожение бывшего правления.
2. Учреждение временного, до установления постоянного, выборного.
3. Свободное тиснение, и потому, уничтожение цензуры.
4. Свободное отправление богослужения всем верам.
5. Уничтожение права собственности, распространяющейся на людей.
6. Равенство всех сословий перед законом, и потому уничтожение военных судов и всякого рода судных комиссий, из коих все дела судные поступают в ведомства ближайших судов гражданских.
7. Объявление права всякому гражданину заниматься чем он хочет, и потому дворянин, купец, мещанин, крестьянин все равно имеют право вступать в воинскую и гражданскую службу и в духовное звание, торговать оптом и в розницу, платя установленные повинности для торгов. Приобретать всякого рода собственность, как то: земли, дома в деревнях и городах; заключать всякого рода условия между собою, тягаться друг с другом пред судом.
8. Сложение подушных податей и недоимок по оным.
9. Уничтожение монополий, как то: на соль, на продажу горячего вина и проч. и потому учреждение свободного винокурения и добывания соли, с уплатой за. промышленность с количества добывания соли и водки.
10. Уничтожение рекрутства и военных поселений.
11. Убавление срока службы военной для нижних чинов, и определение оного последует по уравнении воинской повинности между всеми сословиями.
12. Отставка всех без изъятия нижних чинов, прослуживших 15 лет.
13. Учреждение волостных, уездных, губернских и областных правлений, и порядка выборов членов сих правлений, кои должны заменить всех чиновников, доселе от гражданского правительства назначенных.
14. Гласность судов.
15. Введение присяжных в суды уголовные и гражданские.
Учреждает правление из 2-х или 3-х лиц, которому подчиняет все части высшего управления, то есть все министерства. Совет, Комитет министров, армии, флот. Словом, всю верховную, исполнительную власть, но отнюдь не законодательную, и не судную. Для сей последней остается министерство, подчиненное временному правлению, но для суждения дел, не решенных в нижних инстанциях, остается департамент Сената уголовный и учреждается гражданский, кои решают окончательно, и члены коих останутся до учреждения постоянного правления.
Временному правлению поручается приведение в исполнение:
1-е. Уравнение прав всех сословий.
2. Образование местных волостных, уездных, губернских и областных правлений.
3. Образование внутренней народной стражи,
4. Образование судной части с присяжными.
5. Уравнение рекрутской повинности между сословиями.
6. Уничтожение постоянной армии.
7. Учреждение порядка избрания выборных в Палату представителей народных, кои долженствуют утвердить на будущее время имеющий существовать порядок правления и государственное законоположение.
Цит. по: Сайт Анны Самаль "Виртуальная энциклопедия декабристов" - http://decemb.hobby.ru/
А.Г. МУРАВЬЕВА. ПИСЬМА ИЗ СИБИРИ РОДНЫМ
А.Г. Муравьева — С.Г. Чернышевой
2 января 1826 г.
Я обращаюсь к тебе, мой добрый друг Софи (Софи — Софья Григорьевна Чернышева, сестра А.Г. Муравьевой - Прим.), зная твой твердый характер и твое благоразумие, чтобы поделиться с тобой новостями, которые я узнала, вернувшись, увы, домой 30 декабря. Мне не пришлось еще раз увидеть Никиту, и я совершенно в неведении, куда он заключен, думаю, что он в крепости. Когда ты прочтешь копию душераздирающего письма, которое он мне написал и которую я тебе отправляю, я полагаю, что не будет никакой необходимости добавлять что-то еще. На самом деле я едва могу писать: так я раздавлена горем. Добралась я на 6-й день благополучно и в добром здравии. Клянусь тебе, что чувствую себя хорошо. Крепись, мой добрый друг. Я ж буду иметь утешение, когда узнаю, что матушка чувствует себя хорошо. Не волнуйтесь... Сегодня я написала Никите и если получу ответ, то сообщу вам. Вот копия его письма, которое я едва смогла переписать:
«Мой добрый друг, ты вспоминаешь, как при моем отъезде ты мне сказала: «Чего тебе бояться, если ты не совершил ничего плохого?» Этот вопрос в тот миг пронзил мое сердце, и я ничего не ответил тебе. Увы! Мой ангел, я виновен. Я один из руководителей тайного общества, которое раскрыли. Я виноват перед тобой, которая столько раз просила меня не иметь никаких секретов от тебя. Если бы я был благоразумен! Сколько раз после нашей женитьбы я хотел рассказать тебе, но как нарушить слово, которое когда-то дал? Ложный стыд, более чем что-либо другое, закрыл мне глаза на жестокость и нечестность (по отношению к тебе). Я причинил несчастье тебе и твоим родным. Мне кажется, что я слышу проклятья от всех твоих. Мой ангел, я падаю к твоим ногам, прости меня. У меня остались на всем свете только моя мать и ты. Молись за меня богу. Твоя душа чиста, и твои страдания вернут мне благосклонность неба. Мысль о том, что я вверг тебя и твоих близких в отчаяние, делает мои муки раскаяния еще более жгучими. Я боюсь, как бы это несчастье не имело еще более губительных последствий для здоровья твоей матушки. Я испытываю ужасный страх за твои роды. Вот два жестоких удара, которые тебя настигают один за другим. Береги себя, мой добрый друг. Помни об обещаниях, которые ты мне дала на этот счет. Долг матери семейства обязывает ее превозмочь страдания и быть спокойной и смиренной перед тем, за что лишь небо несет ответ. Я боюсь, что несчастье, постигшее мою матушку с обоими ее сыновьями, лишило ее сил заниматься нашими бедными сиротами».
А.Г. Муравьева — Е.П. Чернышевой
29 января 1826 r., но скорее всего, 1827 г.
Моя добрая, моя дорогая масинька! (Так ласково называла свою мать А.Г. Муравьева) Я только что приехала. Слава богу, чувствую себя хорошо. Увы! Я опоздала, и ничего не могу вам сообщить, еще ничего сама не знаю. Я тороплюсь: почта отправляется сейчас. Пошли, душенька, словечко моей бедной свекрови. Я нежно обнимаю ее и тебя также. Целую ваши руки. Мое благословение моим деточкам. Прощайте. Обнимаю папеньку и моих сестер.
Н.М. (Н.М. - Никита Михайлович Муравьев - Прим.) здоров. Известите о сем Катерину Федоровну. Никита и Александр оба просят ея благословения.
А.Г. Муравьева — Е.П. Чернышевой
4 февраля 1827 г. Иркутск
Я имела уже счастье, моя добрая матушка, мой ангел масинька, получить от тебя известия. Слава богу, что здоровье твое довольно хорошее (да и то, если меня не обманывают). Я представляю, что ты должна испытывать: твое положение очень горько. Я умоляю тебя, душенька, быть спокойной на мой счет. Сейчас мое самочувствие неплохое. Путешествие для меня было довольно тягостным, но не по причине усталости, а по моральным причинам. Печаль обессилила меня: у меня нет никаких известий о моих детях, с тех пор как я оставила их. Вот уж шесть недель, как я ничего о них не знаю. Я здесь уж 3 дня и вплоть до сего времени не ощутила никаких личных неприятностей, а если и произойдет что-то, так я к этому прекрасно подготовлена. Все, что касается меня, мне безразлично, что же до моего Разина, то сердце мое не может быть ни более ранено, ни более растерзано, чем сейчас. Ничего не может с ним случиться более худшего, чем то, что есть. В самом деле, даже его смерть не смогла бы испугать меня: он испил чашу несчастий до дна. Мой ангел, если мои письма будут долго идти до тебя и если даже 2 месяца ты будешь без известий, не беспокойся обо мне во имя господа. Я обнимаю вас и целую ваши руки миллион раз со всею безграничной нежностью, какую чувствую и буду чувствовать к вам до моего последнего вздоха. Я нежно обнимаю моих сестер.
А.Г. Муравьева— Е.Ф. Муравьевой
17 мая (1827). Чита
Ваше (последнее) письмо, моя дорогая матушка, мы получили 12 дня сего месяца. Новости не слишком свежие, но это все же лучше, чем совсем ничего. Бога ради, не беспокойтесь за нас. Уверяю вас, что Никита, так же как и Александр, чувствует себя хорошо. Я хотела было написать вам одно письмо вместе с моей матушкой, (каждое) письмо так обременяет меня, не знаю, чем заполнить страницу. Такое ни с чем не сравнимое однообразие. Я вижусь со своим мужем каждые 3 дня. 15 лет подобного существования — это печальное будущее. Чем заняты наши дамы, почему задерживаются они с приездом? Я спрашиваю вас об этом не ради себя: я уже привыкла к этому одиночеству. Всего лишь 3 месяца я здесь, а кажется, что — 10 лет. Никогда время не казалось мне таким долгим. Софи пишет мне, что моя Кати уже многое умеет. Это меня радует. Еще год и Лизанька станет забавной, но, увы, не для меня. Даже на ножках мне бог не дал ее увидеть. Зубки у нее режутся очень поздно. Никита и Александр вас обнимают миллион раз и целуют ваши руки. Я присоединяюсь к ним, несравненная матушка, умоляя вас не беспокоиться за наше здоровье. Мы благословляем и обнимаем наших деток. Да будет с ними бог!
Ваша дочь А. Муравьева.
А.Г. Муравьева — Е.Ф. Муравьевой
11 января 1831 г.
Дорогая и добрая матушка! Мы имели удовольствие получить оба ваших письма от 18 и 24 ноября почти в одно и то же время. Зима имеет для меня одну лишь прелесть: наконец-то Байкал замерз, и мы получаем новости от вас на неделю раньше. Моя добрая матушка, я была удивлена и обрадована, узнав, что Катиш уже может играть маленькие (пьесы). Думаю, что ее маленький талант не ограничится гаммами. Потому как у нее есть наклонности к музыке, я буду очень довольна, если она приложит к этому свои старанья. Это приятное известие для меня, однако, мне бы очень хотелось, если у нее есть голос, чтоб вы не позволяли ей учиться петь до 15 — 16 лет, так как я слышала, что это очень плохо для груди. Мой (кузен В...?) знает мадемуазель (Ганин), которая сможет обучать Кити музыке и которая сама прекрасная музыкантша...
Что касается меня, то мне очень нужна нянька, потому что моя (Параша) — девушка добрая, но такая глупая и упрямая, что нет никакой возможности доверить ей ребенка без моего присмотра. Она приводит меня в отчаяние, так же как и ее слепая вера в (чертей), домовых и так далее. Я боюсь, что в один прекрасный день она научит всем этим милым вещам Ноно (Ноно — Софья, дочь Муравьевых, родилась в Чите в 1829 г.). Малышка ночью спит спокойно, чувствует себя хорошо, за исключением с первого по седьмое число, когда она просыпалась каждую ночь с капризами, так как (десны) у нее распухли, и она засовывала все пальцы себе в рот. У нас непереносимые холода... В доме довольно тепло, за исключением одной комнаты, где страшно холодно, но так как у малышки нет привычки ходить туда, то я спокойна. Никита и Александр оба чувствуют себя хорошо. Александр просит нас написать, что он умоляет вас не беспокоиться о нем и что он этим встревожен...
Мое здоровье полностью восстановилось несколько дней тому назад. Я в восторге, что не чувствую никакой слабости, как я того ожидала. На это — моя последняя добрая надежда. Моя милая матушка, будьте так добры прислать мне эфиру и опиума. Умоляю вас, не подумайте, что я принимаю опиум внутрь, но я так часто страдаю от зубной боли, что только натерев этим щеку, получаю облегчение. Мы нежно обнимаем наших деток и благословляем их. Этой ночью я их видела во сне и, представьте себе, была поражена их некрасивостью. Прощайте, дорогая и добрая матушка! Я вас целую миллион раз. Никита и Александр посылают вам свои поцелуи и наилучшие великодушнейшие благословения. Нежно обнимаю мою добрую...
А.Г. Муравьева — Е.Ф. Муравьевой
10 октября 1832 г. Петровский завод
Дорогая и добрая матушка, не пугайтесь, умоляю вас, что я вам пишу так мало: все, чего я смогла добиться у доктора, — это набросать несколько строк. А так как он ухаживает за мной, как за родной сестрой, и завтра будет уже 3 недели, как он не выходит от нас, то у меня нет никакого желания ему противоречить. Никита, Саша и Ноно, слава богу, чувствуют себя превосходно, я вам говорю истинную правду. Скажите Софи, что я не знаю, достанет ли у меня сил, чтоб написать ей. Пусть это не беспокоит ее, болезнь моя прошла и лишь только слабость мучает меня. Мы обнимаем наших деток и благословляем их. Все трое целуем ваши руки миллион раз, испрашивая вашего благословения.
Муравьева.
А.Г. Муравьева — Е.Ф. Муравьевой
4 ноября 1832 г.
Дорогая и добрейшая матушка! Не думайте, умоляю вас, что (из-за последней утраты) (У Александры Григорьевны были неудачные роды. Ребенок прожил всего восемнадцать часов. - Прим.) и по причине таких страданий я не могла написать вам, но у меня болело сердце, была слабость и (сейчас выздоравливая) я имею такие головокружения, что не могу присесть ни на мгновенье, и если мой почерк нехорош, то это потому, что я прилегла. Князь Волконский имел любезность мне дать бутылку портера, и меня заставляют принимать (внутрь) понемногу ежедневно... Никита и Александр чувствуют себя превосходно. Они целуют ваши руки, я присоединяюсь к ним, дорогая матушка, испрашивая вашего благословения. Я обнимаю моих деток и благословляю их...
А. Муравьева.
Цит. по: Сайт Анны Самаль "Виртуальная энциклопедия декабристов" - http://decemb.hobby.ru/
Нечкина М.В. о восстании 14 декабря 1825 г. в Петербурге
«14 декабря офицеры—члены тайного общества еще затемно были в казармах и вели агитацию среди солдат. С горячей речью выступил перед солдатами Московского полка Александр Бестужев. «Я говорил сильно, меня слушали жадно»,— вспоминал он позже. От присяги новому царю солдаты отказались и приняли решение идти на Сенатскую площадь. Полковой командир Московского полка барон Фредерике хотел было помешать выходу из казарм восставших солдат—и упал с разрубленной головой под ударом сабли офицера Щепина-Ростовского. Был ранен и полковник Хвощинский, желавший остановить солдат. С развевающимся полковым знаменем, взяв боевые патроны и зарядив ружья, солдаты Московского полка первыми пришли на Сенатскую площадь. Во главе этих первых в истории России революционных войск шел штабс-капитан лейб-гвардии драгунского полка Александр Бестужев. Вместе с ним во главе полка шли его брат, штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка Михаил Бестужев и штабс-капитан того же полка Дмитрий Щепин-Ростовский.
Полк построился в боевом порядке в форме каре около памятника Петру 1. Каре (боевой четырехугольник) было проверенным и оправдавшим себя боевым построением, обеспечивавшим как оборону, так и нападение на противника с четырех сторон. Было II часов утра. К восставшим подскакал петербургский генерал-губернатор Милорадович, стал уговаривать солдат разойтись, клялся в том, что присяга Николаю правильна, вынимал шпагу, подаренную ему цесаревичем Константином с надписью: «Другу моему Милорадовичу», напоминал о битвах 1812 г. Момент был очень опасен: полк пока был в одиночестве, другие полки еще не подходили, герой 1812 г. Милорадович был широко популярен и умел говорить с солдатами. Только что начавшемуся восстанию грозила большая опасность. Милорадович мог сильно поколебать солдат и добиться успеха. Нужно было во что бы то ни стало прервать его агитацию, удалить его с площади. Но, несмотря на требования декабристов, Милорадович не отъезжал и продолжал уговоры. Тогда начальник штаба восставших декабрист Оболенский штыком повернул его лошадь, ранив графа в бедро, а пуля, в этот же момент пущенная Каховским, смертельно ранила генерала. Опасность, нависшая над восстанием, была отражена.
Избранная для обращения к Сенату делегация — Рылеев и Пущин—еще рано утром отправилась к Трубецкому, который перед этим сам заходил к Рылееву. Выяснилось, что Сенат уже присягнул и сенаторы разъехались. Оказалось, что восставшие войска собрались перед пустым Сенатом. Таким образом, первая цель восстания не была достигнута. Это была тяжелая неудача. От плана откалывалось еще одно задуманное звено. Теперь предстоял захват Зимнего дворца и Петропавловской крепости.
О чем именно говорили Рылеев и Пущин в это последнее свидание с Трубецким — неизвестно, но, очевидно, они договорились о каком-то новом плане действий и, придя затем на площадь, принесли вместе с собой уверенность, что Трубецкой сейчас придет туда же, на площадь, и приступит к командованию. Все нетерпеливо, ждали Трубецкого.
Но диктатора все не было. Трубецкой изменил восстанию. На площади складывалась обстановка, требовавшая решительных действий, а на них-то и не решался Трубецкой. Он сидел, терзаясь, в канцелярии Генерального штаба, выходил, выглядывал из-за угла, много ли собралось войска на площади, прятался вновь. Рылеев искал его повсюду, но не мог найти. Кто же мог догадаться, что диктатор восстания сидит в царском Генеральном штабе? Члены тайного общества, избравшие Трубецкого диктатором и доверявшие ему, не могли понять причины его отсутствия и думали, что его задерживают какие-то причины, важные для восстания. Хрупкая дворянская революционность Трубецкого легко надломилась, когда пришел час решительных действий.
Вождь, изменивший делу революции в самый решительный момент, конечно, является в некоторой мере (но лишь в некоторой!) выразителем классовой ограниченности дворянской революционности. Но все же неявка избранного диктатора на площадь к войскам в часы восстания—случай беспрецедентный в истории революционного движения. Диктатор предал этим и идею восстания, и товарищей по тайному обществу, и пошедшие за ними войска. Эта неявка сыграла значительную роль в поражении восстания.
Восставшие долго выжидали. Солдатские ружья стреляли «сами». Несколько атак, предпринятых по приказу Николая конной гвардией на каре восставших, были отбиты беглым ружейным огнем. Заградительная цепь, выделенная из каре восставших, разоружала царских полицейских. Этим же занималась и «чернь», находившаяся на площади (палаш одного разоруженного жандарма был передан брату А. С. Пушкина Льву Сергеевичу, который пришел на площадь и присоединился к восставшим).
За оградой строившегося Исаакиевского собора располагались жилища строительных, рабочих, для которых было заготовлено много дров на зиму. Поселок в народе называли «исаакиевской деревней», оттуда и летело в царя и его свиту немало камней и поленьев 1).
Мы видим, что войска были не единственной живой силой восстания 14 декабря: на Сенатской площади в этот день был еще один участник событий — огромные толпы народа.
Общеизвестны слова Герцена — «декабристам на Сенатской площади не хватало народа». Понимать эти слова надо не в том смысле, что народа вообще не было на площади, - народ был, а в том, что декабристы не сумели опереться на народ, сделать его активной силой восстания.
В течение всего междуцарствия на улицах Петербурга было оживленнее обычного. Особенно это было заметно в воскресенье 13 декабря, когда прошел слух о новой присяге, о новом императоре и отречении Константина. В день восстания, еще затемно, народ стал скопляться то тут, то там у ворот казарм гвардейских полков, привлеченный толками о готовящейся присяге, а возможно, и широко распространившимися слухами о каких-то льготах и облегчениях для народа, которые сейчас объявят при присяге. Слухи эти, несомненно, шли и от прямой агитации декабристов. Незадолго до восстания Николай Бестужев с товарищами ночью объезжал военные караулы у казарм и говорил часовым, что скоро отменят крепостное право и уменьшат срок солдатской службы. Солдаты жадно слушали декабристов.
Любопытно впечатление современника о том, как «пусто» в этот момент было в прочих частях Петербурга: «Чем далее отходил я от Адмиралтейства, тем менее встречал народа; казалось, что все сбежались на площадь, оставив дома свои пустыми». Очевидец, фамилия которого осталась неизвестной, рассказывал: «Весь Петербург стекался на площадь, и первая адмиралтейская часть вмещала в себе до 150 тысяч человек, знакомые и незнакомые, приятели и враги забывали свои личности и собирались в кружки, рассуждали о предмете, поразившем их взоры» 2)
Надо отметить поразительное единодушие первоисточников, говорящих об огромном скоплении народа.
Преобладало «простонародье», «черная кость» — ремесленники, рабочие, мастеровые, крестьяне, приехавшие к барам в столицу, мужики, отпущенные на оброк, «люди рабочие и разночинцы», были купцы, мелкие чиновники, ученики средних школ, кадетских корпусов, подмастерья... Образовались два «кольца» народа. Первое состояло из пришедших пораньше, оно окружало каре восставших. Второе образовалось из пришедших позже — их жандармы уже не пускали на площадь к восставшим, и «опоздавший» народ толпился сзади царских войск, окруживших мятежное каре. Из этих пришедших «позже» и образовалось второе кольцо, окружившее правительственные войска. Заметив это, Николай, как видно из его дневника, понял опасность этого окружения. Оно грозило большими осложнениями.
Основным настроением этой огромной массы, которая, по свидетельствам современников, исчислялась десятками тысяч человек, было сочувствие восставшим.
Николай сомневался в своем успехе, «видя, что дело становится весьма важным, и не предвидя еще, чем кончится». Он распорядился заготовить экипажи для членов царской семьи с намерением «выпроводить» их под „прикрытием кавалергардов в Царское Село. Николай считал Зимний дворец ненадежным местом и предвидел возможность сильного расширения восстания в столице. О том же говорило поручение охраны дворца саперам: очевидно, при охране Зимнего царю мерещились даже какие-то наспех возведенные укрепления, для батарей. Николай еще яснее выразил эти настроения, записав, что в случае кровопролития под окнами дворца «участь бы наша была более чем сомнительна». И позже Николай много раз говорил своему брату Михаилу: «Самое удивительное в этой истории — это то, что нас с тобой тогда не пристрелили». В этих словах мало оптимистической оценки общего положения. Надо признать, что в этом случае историк должен полностью согласиться с Николаем.
В этих условиях Николай и прибег к посылке для переговоров с восставшими митрополита Серафима и киевского митрополита Евгения. Оба уже находились в Зимнем дворце для благодарственного молебна по случаю присяги Николаю. Но молебен пришлось отложить: было не до молебна. Мысль послать митрополитов для переговоров с восставшими пришла Николаю в голову как способ пояснить законность присяги ему, а не Константину через духовных лиц, авторитетных в делах присяги, «архипастырей». Казалось, кому лучше знать о правильности присяги, как не митрополитам? Решение ухватиться за эту соломинку укрепилось у Николая тревожными вестями: ему сообщили, что из казарм выходят лейб-гренадеры и гвардейский морской экипаж для присоединения к «мятежникам». Если бы митрополиты успели уговорить восставших разойтись, то новые полки, пришедшие на помощь восставшим, нашли бы уже основной стержень восстания надломленным и сами могли бы выдохнуться.
Вид приближающейся духовной делегации был довольно внушителен. Узорчатый зеленый и пунцовый бархат облачений на фоне белого снега, сверкание бриллиантов и золота на панагиях, высоких митрах и поднятых крестах, два сопровождающих дьякона в пышных, сверкающих парчой стихарях, надетых для торжественного придворного богослужения, все это должно было приковать к себе внимание солдат.
Но в ответ на речь митрополита о законности требуемой присяги и ужасах пролития братской крови «мятежные» солдаты стали кричать ему из рядов, по авторитетному свидетельству дьякона Прохора Иванова: «Какой ты митрополит, когда на двух неделях двум императорам присягнул... Ты — изменник, ты дезертир … Не верим вам, пойдите прочь!.. Это дело не ваше: мы знаем, что делаем...»
Внезапно митрополиты ринулись бегом влево, скрылись в проломе загородки Исаакиевского собора, наняли простых извозчиков (в то время, как справа, ближе к Неве, их издала дворцовая карета) и объездом вернулись в Зимний дворец. Почему произошло это внезапное бегство священнослужителей? К восставшим подходило огромное подкрепление. Справа, по льду Невы, поднимался, пробиваясь с оружием в руках через войска царского окружения, отряд восставших лейб-гренадер. С другой стороны вступали на площадь ряды моряков — гвардейский морской экипаж. Это было крупнейшим событием в лагере восстания: его силы сразу увеличивались более чем вчетверо.
«Гвардейский экипаж, следовавший на Петровскую площадь, встречен был лейб-гвардии Московским полком с восклицаниями «ура!», на что гвардейский экипаж ему ответствовал, что повторялось на площади несколько раз»,— показывает Михаил Кюхельбекер.
Таким образом, порядок прибытия восставших полков на площадь был следующий: первым пришел лейб-гвардии Московский полк с декабристом Александром Бестужевым и его братом Михаилом Бестужевым во главе. За ним (значительно позже) — отряд лейб-гренадер — 1-я фузилерная рота декабриста Сутгофа со своим командиром во главе; далее— гвардейский морской экипаж под командой декабриста капитан-лейтенанта Николая Бестужева (старшего брата Александра и Михаила) и декабриста лейтенанта Арбузова. Вслед за гвардейским экипажем вступили на площадь последние участники восстания—остальная, наиболее значительная часть лейб-гренадер, приведенная декабристом поручиком Пановым. Рота Сутгофа примкнула к каре, а матросы построились со стороны Галерной другим воинским построением — «колонной к атаке». Пришедшие позже лейб-гренадеры под командой Панова составили отдельное, третье на Сенатской площади, построение — вторую «колонну к атаке», расположенную на левом фланге восставших, ближе к Неве. На площади собралось около трех тысяч восставших солдат при 30 офицерах-декабристах—строевых начальниках. Все восставшие войска были с оружием и при боевых патронах.
Артиллерии у восставших не было. Все восставшие были пехотинцами.
За час до конца восстания декабристы выбрали нового «диктатора» — князя Оболенского, начальника штаба восстания. Он трижды пытался созвать военный совет, но было уже поздно: Николай успел взять инициативу в свои руки и сосредоточить на площади против восставших вчетверо большие воинские силы, причем в его войсках были кавалерия и артиллерия, которыми не располагали декабристы. В распоряжении Николая было 36 артиллерийских орудий. Восставшие, как уже сказано, были окружены правительственными войсками со всех сторон.
Короткий зимний день клонился к вечеру. «Пронзительный ветер леденил кровь в жилах солдат и офицеров, стоявших так долго на открытом месте»,— вспоминали потом декабристы. Наступали ранние петербургские сумерки. Уже было 3 часа дня, и стало заметно темнеть. Николай боялся наступления темноты. В темноте народ, скопившийся на площади, повел бы себя активнее. Из рядов войск, стоявших на стороне императора, начались перебежки к восставшим. Делегаты от некоторых полков, стоявших на стороне Николая, уже пробирались к декабристам и просили их «продержаться до вечера». Более всего Николай боялся, как позже сам записал в своем дневнике, чтобы «волнение не сообщилось черни». Николай дал приказ стрелять картечью. Команда раздалась, но выстрела не последовало. Канонир, зажегший фитиль, не вложил его в пушку. «Свои, ваше благородие»,— тихо ответил он набросившемуся на него офицеру. Офицер Бакунин выхватил запал из рук солдата и выстрелил сам. Первый залп картечью был дан выше солдатских рядов — именно по «черни», которая усеяла крышу Сената и соседних домов. На первый залп картечью восставшие отвечали ружейным огнем, но потом под градом картечи ряды дрогнули, заколебались - началось бегство, падали раненые и убитые. «В промежутках выстрелов можно было слышать, как кровь струилась по мостовой, растопляя снег, потом сама, алея, замерзала»,— писал позже декабрист Николай Бестужев. Царские пушки стреляли по толпе, бегущей вдоль Английской набережной и Галерной. Толпы восставших солдат бросились на невский лед, чтобы перебриться на Васильевский остров. Михаил Бестужев попытался на льду Невы вновь построить солдат в боевой порядок и идти в наступление. Войска построились. Но ядра ударялись о лед — лед раскалывался, многие тонули. Попытка Бестужева не удалась,
К ночи все было кончено. Царь и его клевреты всячески преуменьшали число убитых,—говорили о 80 трупах, иногда о сотне или двух. Но число жертв было гораздо значительнее — картечь на близком расстоянии косила людей. По приказу полиции кровь засыпали чистым снегом, спешно убирали убитых. Всюду ходили патрули. На площади горели костры, от полиции послали по домам с приказом, чтобы все ворота были на запоре. Петербург походил на город, завоеванный врагами.
Наибольшее доверие вызывает документ чиновника Министерства юстиции по статистическому отделению С. Н. Корсакова, опубликованный П. Я. Каином. В документе одиннадцать рубрик. Мы узнаем из них, что в день 14 декабря было «убито народа»: «генералов—1, штаб-офицеров — 1, обер-офицеров разных полков — 17, нижних чинов лейб-гвардии Московского полка — 93, Гренадерского—69, [морского] экипажа гвардии—103, Конного —17, во фраках и шинелях — 39, женска пола — 9, малолетних — 19, черни — 903. Общий итог убитых — 1271 человек» 3).
В это время на квартире Рылеева собрались декабристы. Это было их последнее собрание. Они договорились лишь о том, как держать себя на допросах... Отчаянию участников не было границ: гибель восстания была очевидна. Рылеев взял слово с декабриста Н. Н. Оржицкого, что он сейчас же отправится на Украину, чтобы предупредить Южное общество, что «Трубецкой и Якубович изменили"
В ночь на 15 декабря в Зимний дворец начали свозить арестованных.
Цит. по: Сайт Анны Самаль "Виртуальная энциклопедия декабристов" - http://decemb.hobby.ru/
Общество соединенных славян
Создано в начале 1823 г. в Новгороде-Волынском офицерами братьями Борисовыми и политическим ссыльным шляхтичем (дворянином) Ю.К. Люблинским (Мотошновичем).
УСТАВ
Вступая в члены Соединенных Славян для избавления себя от тиранства и для возвращения свободы, столь драгоценной роду человеческому, я торжественно присягаю на сем оружии на взаимную любовь, это для меня есть божество и от него я ожидаю исполнения всех моих желаний. Клянусь быть всегда добродетельным, вечно быть верным нашей цели и соблюдать глубочайшее молчание. Самый ад со всеми своими ужасами не вынудит меня указать тиранам моих друзей и их намерения.
Клянусь, что уста мои тогда откроют название сего союза перед человеком, когда он докажет несомненное желание быть участником оного, клянусь до последней капли крови, до последнего вздоха вспомоществовать вам, друзья мои, от этой святой, для меня, минуты.
Особенная деятельность будет первою моею добродетелью, а взаимная любовь и пособие - святым моим долгом. Клянусь, что ничто в мире тронуть меня не будет в состоянии.
С мечом в руках достигну цели, нами назначенной. Пройду тысячи смертей, тысячи препятствий, - пройду и посвящу последний вздох свободе и братскому союзу благородных славян.
Если же нарушу сию клятву, то пусть угрызения совести будут первою местью гнусного клятвопреступления, пусть сие оружие обратиться острием в сердце мое и наполнит оное адскими мучениями, пусть минута жизни моей, вредная для моих друзей, будет последняя, пусть от сей гибельной минуты, когда я забуду свои обещания, существование мое превратиться в цепь немыслимых бед. Пусть увижу все, любезное моему сердцу, издыхающим от сего оружия в ужасных мучениях, и оружие сие, достигая меня, преступного, пусть покроет меня ранами и благословением, собрав на главу мою целое бремя физического и морального зла, выдавит на нем печать юродивого сына сей природы.
Цит. по: Сайт Анны Самаль "Виртуальная энциклопедия декабристов" - http://decemb.hobby.ru/
Фонвизин М.А. О событиях на Сенатской площади 14 декабря 1825 года
«13 декабря казалось, что все было приготовлено тайным обществом к решительному действию: оно считало на гвардейские полки, в которых было много членов, ручавшихся за успех, как один член Союза, адъютант начальника гвардейской пехоты генерала Бистрома, поручик Ростовцев, не из корыстных видов, а испуганный мыслию о междоусобном кровопролитии, идет во дворец и открывает великому князю Николаю намерения и надежды тайного общества воспрепятствовать его восшествию на трон. Великий князь в ту же ночь созывает во дворец начальников гвардейских полков (в числе их был один член тайного общества, генерал Шипов) и льстивыми убеждениями, обещаниями наград и т. п. преклоняет их на свою сторону: гвардейские генералы спешат в свои полки и еще до рассвета успевают привести их к присяге императору Николаю I, зная, что этим они свяжут совесть своих солдат. Этой счастливой проделкой Николай Павлович удачно избегает опасности, ему угрожавшей.
Тайное общество могло тогда только считать на части лейб-гвардии Московского и Гренадерского полков и на батальон гвардейского морского экипажа, которые твердо решились стоять за права великого князя Константина, полагая, что жизнь его в опасности. Декабря 14-го на рассвете этот малочисленный отряд, над которым приняли начальство военные члены тайного общества, собирается на Сенатской площади в уверенности, что гвардия его поддержит.
Но гвардейские полки, так недавно связанные присягою, данною Николаю I хотя не с большим усердием, а по приказанию начальников, идут против отряда, собравшегося на Сенатской площади, к которому присоединилась большая толпа народа. Император посылает уговаривать солдат положить оружие. Неустрашимый генерал-губернатор граф Милорадович с тем же намерением скачет к отряду, но в ту же минуту, смертельно раненный пулей, падает. Трепеща от страха, петербургский митрополит Серафим в угождение царю, окруженный своей свитой, подходит к отряду, начинает убеждать солдат, но напрасно теряет слова. Конная гвардия идет в атаку на инсургентов, и они опрокидывают ее батальонным огнем.
Наконец подвозят шесть батарейных орудий и несколько картечных выстрелов на близком расстоянии расстраивают ряды инсургентов и заставляют их рассеяться. Если б отряд, вышедший на Сенатскую площадь, имел предприимчивого и отважного начальника и вместо того, чтобы оставаться в бездействии на Сенатской площади, он смело повел бы его до прибытия гвардейских полков ко дворцу, то мог бы легко захватить в плен всю императорскую фамилию. А имея в руках таких заложников, окончательная победа могла бы остаться на стороне тайного общества»
Цит. по: Гордин Я. А. Мятеж реформаторов. - Л., 1989. с. 11-13
V. ОБЩЕСТВЕЕНОЕ ДВИЖЕНИЕ В РОССИИ В 1830 – 1850-х гг.
Из доклада министра народного просвещения С.С. Уварова Николаю I об основах деятельности министерства.
19 ноября 1833 г.
«… Россия сохранила теплую веру в спасительные начала, без коих она не может благоденствовать, усиливаться, жить. Искренно и глубоко привязанный к церкви отцов своих, русский искони взирал на нее как на залог счастья общественного и семейного. Без любви к вере предков народ, как и частный человек, должен погибнуть. Русский, преданный отечеству, столь же мало согласится на утрату одного из догматов нашего православия, сколь и на похищение одного перла из венца мономахова. Самодержавие составляет главное условие политического существования России. Русский колосс упирается на нем, как на краеугольном камне своего величия. Эту истину чувствует неисчислимое большинство подданных Вашего Величества: они чувствуют ее в полной мере, хотя и поставлены на разных степенях гражданской жизни и различествуют в просвещении и в отношениях к правительству. Спасительное убеждение, что Россия живет и охраняется духом самодержавия сильного, человеколюбивого, просвещенного, должно проникать народное воспитание и с ним развиваться. Наряду с сими двумя национальными началами, находится и третье, не менее важное, не менее сильное: народность. Вопрос о народности не имеет того единства, как предыдущий; но тот и другой проистекают из одного источника и связуются на каждой странице истории русского царства. <…>
Вот те главные начала, которые надлежало включить в систему общественного образования, чтобы она соединяла выгоды нашего времени с преданиями прошедшего и с надеждами будущего, чтобы народное воспитание соответствовало нашему порядку вещей и было не чуждо европейского духа. Просвещение настоящего и будущего поколений, в соединенном духе этих трех начал, составляет несомненно одну из лучших надежд и главнейших потребностей времени…
Цит. по: Из доклада министра народного просвещения С.С. Уварова Николаю I об основах деятельности министерства // Хрестоматия по истории России: учеб. пособие /Авт.-сост. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Савохина. М., 2004. С. 244 – 245.
Боевой героизм защитников Севастополя
Из письма Л.Н. Толстого – участника обороны города – своему брату.
Ну как тебе рассказать все, что я там видел и что делал… Город осажден с одной стороны, с южной, на которой у нас не было никаких укреплений, когда неприятель подошел к нему. Теперь у нас на этой стороне более 500 орудий огромного калибра и несколько рядов земляных укреплений, решительно неприступных. Я провел неделю в крепости и до последнего дня блудил, как в лесу, между этими лабиринтами батарей. Неприятель уже более трех недель подошел в одном месте на 80 сажен и не идет вперед; при малейшем движении вперед его засыпают градом снарядов. Дух в войсках выше всякого описания. Во времена древней Греции не было столько геройства. Корнилов, объезжая войска, вместо «здорово, ребята!» говорил: «Нужно умирать, ребята, умрете?» – и войска отвечали: «Умрем, ваше превосходительство, ура!» И это был не эффект, а на лице каждого видно было, что не шутя, а взаправду, и уже 22 тысячи исполнили это обещание.
Цит. по: Страницы боевого прошлого нашей страны (IX – XIX вв.): хрестоматия / сост. В.И. Буганов, А.И. Назарец. – М.: Просвещение, 1972. – С. 212 – 213.
Истомин Владимир Иванович (1809-1855 гг.).
«Будущий герой Крымской войны и защиты Севастополя происходил из дворянского рода Псковской губернии. Влечение к морской службе он испытывал с раннего детства, которое прошло в Прибалтийском крае, где его отец, отставной офицер, состоял секретарем камерального суда. Кроме Владимира Ивановича во флоте служили и его два брата - Павел Иванович и Константин Иванович, также достигшие впоследствии адмиральских чинов.
В четырнадцать лет Истомин поступил в Морской кадетский корпус и через год был произведен в гардемарины. Являлся одним из лучших воспитанников корпуса, выделялся своими способностями и трудолюбием. В 1827 г. он получил назначение на новый 74-пушечный линейный корабль "Азов", где поступил под начальство капитана 1-го ранга М.Лазарева, одного из первооткрывателей Антарктиды, впоследствии знаменитого адмирала. Лазарев собирал вокруг себя молодых талантливых моряков, умел замечать и выбирать их, и то, что на "Азове" рядом с Истоминым служили Нахимов и Корнилов, было совсем не случайным.
На "Азове" Владимир Истомин совершил переход из Кронштадта в Портсмут, а затем к берегам Греции, где русская эскадра вместе с англо-французской содействовала борьбе греческого народа против османского ига. 8 октября 1827 г. состоялось Наваринское сражение, в котором Истомин был одним из самых деятельных членов команды "Азова", заслужив за этот бой орден святого Георгия 4-й степени и мичманский чин. Тогда ему было 18 лет. Затем на том же корабле участвовал в крейсерских рейдах по охране Греческого архипелага, в блокаде Дарданелл и Константинополя. По окончании русско-турецкой войны 1828-1829 гг. в награду за отличную службу Владимир Иванович был награжден орденом святой Анны 3-й степени. В период боевых плаваний он находил время для самообразования, изучал отечественную и зарубежную военно-морскую литературу. Тягу к пополнению своих знаний он проявлял всю жизнь, по праву сохраняя авторитет образованного морского офицера.
В 1832 г. В.И. Истомин был переведен на корабль "Память Азова", в следующем году выдержал экзамен на лейтенантский чин и вскоре зачислен в 32-й флотский экипаж, плавал на судах Балтийского флота. В 1836 г. он был командирован на Черное море, где протекала вся его последующая военная служба. Вначале состоял в экипаже корабля "Варшава", участвовал в крейсерстве у берегов Кавказа. В 1837 г. стал командиром парохода "Северная звезда", на котором совершил плавание по портам Черного моря Николай I с супругой. За отличную организацию плавания командир корабля получил в подарок от царствующих особ два бриллиантовых перстня и годовое жалованье. В 1838 г. Владимир Иванович был назначен командиром шхуны "Ласточка", через два года стал капитан-лейтенантом и получил в командование корвет "Андромаха", с 1843 г.- командир фрегата "Кагул".
В 1845 - 1850 гг. Истомин находился в распоряжении главнокомандующего и наместника на Кавказе генерала от инфантерии М.Воронцова. Как умелый флотский офицер оказывал ему помощь в организации совместных операций сухопутных и морских сил по покорению и примирению кавказских народов. В мае 1847 г. Владимир Иванович сопровождал главнокомандующего в дагестанском походе, принял деятельное участие в штурме Гергебиль и взятии Сальты. За мужество и храбрость при Сальте он был произведен в капитаны 2-го ранга, а через два года за отличия по службе удостоен чина капитана 1-го ранга. В 1850 г. Истомин был назначен командиром 35-го флотского экипажа и линейного корабля "Париж". Он вел крейсерские рейды у восточных берегов Черного моря, охраняя их от вылазок турок.
Неудачи российской дипломатии и воинственные действия англо-франко-турецкой коалиции привели к Крымской войне 1853 - 1856 гг., ставшей для Истомина суровым испытанием его воинских умений и личного мужества. В полной мере он проявил их уже в Синопском морском сражении 18 ноября 1853 г., в котором сошлись русская и турецкая эскадры. В этом сражении Владимир Иванович, командуя 120-пушечным "Парижем", действовал в составе колонны контр-адмирала Новосильцева. Он руководил своим кораблем столь блестяще, что командовавший русской эскадрой Нахимов в пылу боя хотел выразить ему благодарность, но на поврежденном флагманском корабле не на чем было поднять флаг. После сражения командующий эскадрой докладывал: "Нельзя было довольно налюбоваться прекрасными и хладнокровными действиями корабля "Париж"... " За доблесть при Синопе Истомин 28 ноября 1853 г. был произведен в контр-адмиралы.
Адмиральские эполеты ему вручили офицеры "Парижа", и растроганный их вниманием Владимир Иванович обещал никогда с этими эполетами не расставаться. Как и Нахимов, Истомин не снимет своих адмиральских эполет в продолжении всей осады Севастополя, с ними же его опустят в могилу.
Высадка англо-французских войск в Крыму, начало осады Севастополя и затопление большей части Черноморского флота в Севастопольской бухте повлекли за собой участие моряков в героической сухопутной обороне южной твердыни России. Вместе с Нахимовым и Новосильцевым Истомин сошел на берег и стал одним из главных организаторов обороны Севастополя. Ему была поручена наиважнейшая, четвертая оборонительная дистанция, опиравшаяся на Малахов курган. Не зная ни сна, ни отдыха, Владимир Иванович находился на передовых позициях, ободряя и вдохновляя своих подчиненных. С помощью военных инженеров на подступах к Малахову кургану были построены укрепления и ложементы, и установленные там орудия держали под перекрестным огнем перемещаемые противником батареи. Главнокомандующий А. Меншиков в своих докладах в Петербург отмечал "стойкость и молодечество" организатора обороны на Малаховом кургане. 25 ноября 1854 г. Николай I наградил Истомина орденом святого Георгия 3-й степени и в именном рескрипте написал: "Владимир Иванович! Искренне поздравляю вас с сею наградою, которой вместе со мной радуются все балтийские товарищи ваши. Мы все с уважением следим за вашими действиями на защиту Севастополя, история которого украшается теперь вашими подвигами".
Находясь на самом жарком участке защиты города, Истомин каждый день подвергался смертельной опасности. В период боев он получил ранение и контузию, но не оставлял своих подчиненных. Владимир Иванович не боялся смерти и шутил, что "давно уже выписал себя в расход и ныне живет на счет англичан и французов". Как человек верующий, он стал фаталистом. Гренадеры Бутырского полка, дольше других находившиеся под его командой на Малаховом кургане, говорили: "Наш адмирал как будто о семи головах, в самый кипяток так и лезет". В свою очередь Истомин восхищался героизмом своих подчиненных, в одном из писем к брату он писал: "Просто не могу надивиться на наших матросов, солдат и офицеров. Такого самоотвержения, такой геройской стойкости пусть ищут в других нациях со свечой! ...И замечательно, что, где не придется солдату нашему сойтись с англичанином лицом к лицу, он его тащит за шиворот в плен, чем видимо отличается превосходство нашей славянской расы пред этими краснокафтанниками".
Ожесточенный вражеский огонь сразил на Малаховом кургане вице-адмирала Корнилова, через несколько месяцев вблизи кургана, на Камчатской высоте, погиб и славный Истомин. Это случилось 7 марта 1855 г. В этот день противник вел интенсивный обстрел русских позиций, и Владимир Иванович пал, сраженный ядром в голову. Одна только задняя часть затылка, отлетевшая назад, осталась от головы героя-адмирала.
Смерть контр-адмирала Истомина стала большой потерей для защитников Севастополя, всего русского флота. За несколько дней до смерти, предчувствуя свою гибель, контр-адмирал завещал матери и двум сестрам, которым он был единственной опорой в жизни, в случае своей смерти обратиться за помощью к царю. Такая помощь в виде ежегодного денежного пособия последовала. Герой Севастополя, покрытый кормовым флагом "Парижа", был похоронен в соборе святого Владимира, рядом с могилами адмиралов Лазарева и Корнилова.
После своей гибели здесь лег и Нахимов. В 1992 г. многострадальный Севастополь торжественно перезахоронил останки четырех выдающихся русских моряков в соборе, наименованном Адмиральским».
Цит. по: Ковалевский Н.Ф. История государства Российского. Жизнеописания знаменитых военных деятелей XVIII - начала XX века. М. 1997 г.
Медицинские сестры Крестовоздвиженской общины
Из работы Н. И. Пирогова «В полевом госпитале».
Дело по оказанию медицинской помощи раненым защитникам Севастополя, начатое Дарьей Севастопольской, было затем широко представлено в деятельности сестер Крестовоздвиженской общины, организованной в конце 1854 г. Свою работу они проводили под руководством великого хирурга Н. И. Пирогова.
Настало 28 марта, страшный день бомбардировки, хотя не первый по счету, но первый по близости осаждающих к бастионам и городу. Она продолжалась более 10 дней. Это время останется памятным в истории Крестовоздвиженской общины! С 28 марта по 15 мая деятельность общины сосредоточивалась преимущественно на главном перевязочном пункте (в Дворянском Собрании), в домах города, в Александровских казармах и на Павловском мысу. Во все это время самые главные усилия неприятеля были, как известно, устремлены на 4, 5 и 6-й бастионы и отчасти на Малахов курган. Более месяца врачи и сестры неусыпно день и ночь действовали на главном перевязочном пункте. Старшая сестра 2-го и 3-го отделений Екатерина Михайловна Бакунина отличалась своим усердием. Ежедневно днем и ночью можно было ее застать в операционной комнате ассистирующею при операциях; в это время, когда бомбы и ракеты то перелетали, то не долетали и ложились кругом всего Собрания, она обнаружила со своими сообщницами присутствие духа, едва совместимое е женской натурою и отличавшее сестер до самого конца осады. Трудно решить: чему должно более удивляться, хладнокровию ли этих сестер, или их самоотвержению в исполнении обязанностей... Так было и на главном перевязочном пункте в Дворянском Собрании; раненые, беспрестанно приносимые вдруг, свидетельствовались в большой зале, и тут же делался приговор врачей: можно ли им еще спасти жизнь, нужно ли пожертвовать членом для спасения, или отнести раненого к числу безнадежных. Первые переносились в операционную залу или в Николаевскую батарею и поступали после оказанного пособия на руки сестер, находившихся под руководством Бакуниной, вторые отсылались в дома: Гущина, Орловского и Инженерный, где сестры Травина, Григорьева, Голубцова и Богданова делали что могли для облегчения участи страдальцев, действуя то по предписанию врачей, то по собственному благоусмотрению, ознакомившись из опыта с этим родом страданий. Велика и высока была обязанность этих сестер: им поручались и последние желания, и последний вздох умирающих за отечество!
Цит. по: Страницы боевого прошлого нашей страны (IX – XIX вв.): хрестоматия / сост. В.И. Буганов, А.И. Назарец. – М.: Просвещение, 1972. – С. 2218 - 219.
Нахимов Павел Степанович (1802-1855 гг.).
«Павел Степанович Нахимов родился 23 июня 1802 г. в имении Городок Смоленской губернии в семье дворянина, отставного майора Степана Михайловича Нахимова. Из одиннадцати детей пятеро были мальчиками, и все они стали военными моряками; при этом младший брат Павла - Сергей закончил службу вице-адмиралом, директором Морского кадетского корпуса, в котором все пять братьев в юности обучались. Но Павел всех превзошел своей военно-морской славой.
Когда Павлу Нахимову исполнилось 11 лет, он подал прошение о приеме в Морской корпус, однако из-за отсутствия вакантных мест он был принят туда лишь через два года. В здании на Васильевском острове с полутемными галереями и темными коридорами он постигал азы морской науки. В 1817 г. в числе лучших гардемаринов Нахимов на бриге "Феникс" участвовал в морском походе к берегам Швеции и Дании. В следующем году он закончил корпус и в чине мичмана был назначен во 2-й флотский экипаж Петербургского порта. В 1821 г. его перевели в 23-й флотский экипаж, который отправился в Архангельск на строившийся там линейный корабль. Но вскоре капитан 2-го ранга М.Лазарев, известный по двум кругосветным путешествиям, пригласил способного морского офицера в команду своего фрегата "Крейсер" для участия в очередной кругосветной экспедиции. За 1084 дня плавания по Атлантическому и Тихому океанам с посещением Южной Америки, острова Тасмания, Сан-Франциско, Аляски Павел Степанович получил настоящую морскую закалку. В 1825 г., по возвращении из экспедиции, лейтенант Нахимов был награжден орденом святого Владимира 4-й степени.
В 1826 г. Павел Нахимов перешел к Лазареву на новый линейный корабль "Азов" и принял участие в переходе из Кронштадта в Средиземное море. Там русская эскадра вместе с английской и французской, придя на помощь Греции, вступила в борьбу с турецко-египетским флотом. В Наваринском сражении (октябрь 1827 г.) "Азов" покрыл себя славой, нанеся наибольший урон противнику. Нахимов, руководя батареей на баке, доблестно выдержал смертельное испытание и остался жив. За Наварин он был удостоен ордена святого Георгия 4-й степени и чина капитан-лейтенанта, но главной наградой для него стало назначение командиром корвета, захваченного у турок и переименованного в "Наварин".
Неустанно занимаясь обучением экипажа "Наварина" и шлифуя свое боевое мастерство, Нахимов умело руководил кораблем в период действий эскадры Лазарева по блокаде Дарданелл в русско-турецкой войне 1828 - 1829 гг. За отличную службу он был награжден орденом святой Анны 2-й степени. Когда в мае 1830 г. эскадра вернулась в Кронштадт, контр-адмирал Лазарев в аттестации командира "Наварина" записал: "Отличный и совершенно знающий свое дело морской капитан".
В 1832 г. Павла Степановича назначили командиром построенного на Охтенской верфи фрегата "Паллада", на котором в составе эскадры вице-адмирала Ф.Беллинсгаузена он плавал на Балтике. В 1834 г. по ходатайству Лазарева, тогда уже главного командира Черноморского флота, Нахимова перевели в Севастополь. Он был назначен командиром линейного корабля "Силистрия", и одиннадцать лет его дальнейшей службы прошли на этом линкоре. Отдавая все силы работе с экипажем, внушая подчиненным любовь к морскому делу, Павел Степанович сделал "Силистрию" образцовым кораблем, а свое имя популярным на Черноморском флоте. На первое место он ставил флотскую выучку экипажа, был строг и требователен к подчиненным, но имел доброе сердце, открытое для сочувствия и проявлений морского братства. Лазарев часто держал на "Силистрии" свой флаг, ставя линкор в пример всему флоту.
На "Силистрии" Нахимов крейсировал на Черном море, получил в 1837 г. чин капитана 1-го ранга, вместе с В.Корниловым, начальником штаба эскадры, участвовал в десантных операциях при занятии Туапсе и Псезуапе (1840 г.), оказывал помощь Головинскому форту при отражении нападения горцев (1844 г.). В 1845 г. Павел Степанович стал контр-адмиралом с назначением его командиром 1-й бригады 4-й флотской дивизии. Его труды на этой должности были поощрены орденом святой Анны 1-й степени. В 1852 г. он был назначен начальником 5-й флотской дивизии с производством в вице-адмиралы. Являясь много лет бессменным вахтенным Черного моря, Павел Степанович говорил офицерам: "Вы - черноморский моряк, вам смены нет и не будет-с".
Военные дарования и флотоводческое искусство Нахимова наиболее ярко проявились в период Крымской войны 1853 - 1856 гг. Еще в преддверии столкновения России с англо-франко-турецкой коалицией первая эскадра Черноморского флота под его командованием бдительно вела крейсерство между Севастополем и Босфором. В октябре 1853 г. Россия объявила войну Турции, и командир эскадры подчеркнул в своем приказе: "В случае встречи с неприятелем, превосходящим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело. В начале ноября Нахимов узнал, что турецкая эскадра под командованием Осман-паши, направившись к берегам Кавказа, вышла из Босфора и по случаю шторма зашла в Синопскую бухту. В распоряжении командира русской эскадры было 8 кораблей и 720 орудий, у Осман-паши - 16 кораблей с 510 орудиями под защитой береговых батарей. Не став дожидаться пароходофрегатов, которые вице-адмирал Корнилов вел в подкрепление русской эскадре, Нахимов решил атаковать противника, полагаясь, прежде всего, на боевые и моральные качества русских моряков.
Замысел командира эскадры, державшего флаг на "Императрице Марии", состоял в том, чтобы как можно быстрее ввести свои корабли на Синопский рейд и с коротких дистанций всеми силами артиллерии обрушиться на противника. Вход в бухту предполагался двумя кильватерными колоннами, дистанция открытия огня - 1 - 2 кабельтовых. Заранее были распределены и цели. Вместе с тем, полагаясь на боевое мастерство и инициативу подчиненных ему командиров, Нахимов в своем приказе указал: "Все предварительные наставления при переменившихся обстоятельствах могут затруднить командира, знающего свое дело, и поэтому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнять свой долг". Приказ заканчивался словами: "Россия ожидает славных подвигов от Черноморского флота; от вас зависит оправдать ожидания".
В десять тридцать 18 ноября корабли русской эскадры, подняв Андреевские флаги, двумя колоннами (одну вел сам Нахимов, другую - контр-адмирал Новосильцев) двинулись в Синопскую бухту. В двенадцать тридцать турецкие корабли открыли ожесточенный огонь по русской эскадре, но та молча и неотвратимо шла вперед. Подойдя на дистанцию 300 - 350 метров, русские корабли, встав на якорь, открыли сокрушительный огонь одним бортом, стреляя прицельно и методично. В ходе сражения, длившегося 2,5 часа, были уничтожены все турецкие корабли и береговые батареи. Турки потеряли убитыми, ранеными и пленными свыше 3200 человек, в плен был взят и Осман-паша. Эскадра Нахимова не потеряла ни одного судна, потери в личном составе - 38 убитых и 230 раненых.
За победу при Синопе Николай I удостоил вице-адмирала Нахимова ордена святого Георгия 2-й степени, написав в именном рескрипте: "Истреблением турецкой эскадры вы украсили летопись русского флота новою победою, которая навсегда останется памятной в морской истории". Оценивая Синопское сражение, вице-адмирал Корнилов писал: "Битва славная, выше Чесмы и Наварина... Ура, Нахимов! Лазарев радуется своему ученику!"
Убедившись, что Турция не в состоянии вести успешную борьбу против России, Англия и Франция ввели свой флот в Черное море. Главнокомандующий А.С. Меншиков не решился воспрепятствовать этому, и дальнейший ход событий привел к эпопее Севастопольской обороны 1854 - 1855 гг. В сентябре 1854 г. Нахимову пришлось согласиться с решением совета флагманов и командиров о затоплении черноморской эскадры в Севастопольской бухте, с тем, чтобы затруднить в нее вход англо-франко-турецкого флота. Перейдя с моря на сушу, Павел Степанович добровольно вошел в подчинение к Корнилову, возглавившему оборону Севастополя. Старшинство в возрасте и превосходство в боевых заслугах не помешали Нахимову, признававшему ум и характер Корнилова, сохранить с ним добрые отношения, основанные на обоюдном горячем желании отстоять южную твердыню России.
Объективно проигрыш России в Крымской войне был предопределен ее военно-техническим отставанием от Англии и Франции, уже оснастивших свои вооруженные силы нарезным оружием и паровыми судами, но Нахимов, как и другие защитники Севастополя, не думал об этом, выполняя свой долг перед Отечеством. Назначенный начальником обороны южной стороны города, Нахимов был одним из главных организаторов успешного отражения первого штурма Севастополя в октябре. После гибели Корнилова он возглавил оборону города, вместе с контр-адмиралом В.Истоминым и военным инженером Э. Тотлебеном отдавал все силы возведению новых укреплений и совершенствованию боевых позиций. Ежедневно объезжая передовую линию, Павел Степанович воодушевлял вооруженных защитников Севастополя, одно его появление вселяло в них новые силы и уверенность. Одновременно он делал все возможное для мобилизации на отпор врагу населения, использовал все ресурсы города. Нахимов шутил, что всякий день готовит материал для предания его после войны суду за превышение власти и разные отступления от формальных предписаний.
Весной 1855 г. были героически отбиты второй и третий штурмы Севастополя. В марте Николай 1 пожаловал Нахимова за боевые отличия чином адмирала. В мае доблестного флотоводца наградили пожизненной арендой, но Павел Степанович досадовал: "На что мне она? Лучше бы мне бомб прислали".
С 6 июня противник в четвертый раз начал активные штурмовые действия путем массированных бомбардировок и атак. 28 июня, накануне дня святых Петра и Павла, Нахимов в очередной раз выехал на передовые бастионы, чтобы поддержать и воодушевить защитников города. На Малаховом кургане он посетил бастион, где погиб Корнилов, невзирая на предупреждения о сильном ружейном огне, решил подняться на банкет бруствера, и тут прицельная вражеская пуля поразила его в висок. Не приходя в сознание, Павел Степанович через два дня скончался.
Адмирал Нахимов был похоронен в Севастополе в соборе святого Владимира, рядом с могилами Лазарева, Корнилова и Истомина. При большом стечении народа его гроб несли адмиралы и генералы, по семнадцати в ряд стоял почетный караул от армейских батальонов и всех экипажей Черноморского флота, звучали дробь барабанов и торжественный молебен, прогремел пушечный салют. В гробу Павла Степановича осеняли два адмиральских флага и третий, бесценный - изодранный ядрами кормовой флаг линейного корабля "Императрица Мария", флагмана Синопской победы.
Цит. по: Ковалевский Н.Ф. История государства Российского. Жизнеописания знаменитых военных деятелей XVIII - начала XX века. М. 1997 г.
Оборона Малахова кургана
Из воспоминаний генерала Тотлебена.
Замечательные страницы героизма вписали в историю обороны Севастополя защитники Малахова кургана, который был господствующей высотой среди южных укреплений города. Малахов курган был основным объектом многократных бомбардировок Севастополя и его штурмов. Каждому из штурмов предшествовали бомбардировки, страшные по своей разрушительной силе.
На рассвете 6 июня 1855 г. начался 4-й штурм Малахова кургана превосходящими полчищами врага, который закончился поражением союзников.
В 3 часа пополуночи, когда только что стало рассветать, показались неприятельские (французские) войска, поднимавшиеся из-за левого берега Киленбалки, и, вслед затем, густая неприятельская цепь, поддержанная колоннами, бросилась на 1-й и 2-й бастионы и на промежуточную куртину.
Неприятель был встречен с оборонительной линии сильным картечным и ружейным огнем... Понеся значительные потери от нашего огня, французы... не выдержали и отступили, стараясь укрыться за камнями и неровностями местности, откуда они открыли огонь по нашим амбразурам... Вскоре французы, устроившись и усилившись резервом, сделали новую атаку. Но, будучи снова встречены беглым ружейным и картечным огнем, французы вторично повернули назад...
Вслед за отступлением французов от 1-го и 2-го бастионов, с редута Виктория взвилось несколько ракет, и в то же мгновение вышли густые французские цепи... Имея впереди себя охотников со штурмовыми лестницами и будучи поддержаны сильными колоннами, они двинулись на Малахов курган и батарею No 6. Вместе с тем англичане штурмовали 3-й бастион и укрепление на Пересыпи. Несмотря на сильный огонь с атакованных укреплений, французы упорно шли вперед... Начали спускаться в ров и подниматься на бруствер куртины. Тогда пехота (русская), занимавшая банкеты, вскочила на бруствер и встретила неприятеля штыками. Французы были отбиты, и в беспорядке отступили в каменоломни и траншеи.
Неприятель еще два раза пытался штурмовать куртину... но оба раза был отражен нашим огнем...
Отбитию атаки неприятеля на Малаховом кургане немало способствовали полевые орудия, только что поставленные на переднем фасе кургана... будучи легки и удобоподвижны, превосходили орудия большого калибра скоростью картечной стрельбы.
Между тем сильная неприятельская колонна, направившаяся по правой отлогости Докова оврага на батарею No 6, несмотря на усиленный артиллерийский и ружейный огонь, быстро дошла до батареи. Невысокий бруствер... не мог остановить неприятеля. Французы вскочили на бруствер и начали проникать вовнутрь батареи... Часть передовых войск неприятеля достигла до домиков, находившихся на правом скате Малахова кургана, и, желая укрыться от нашего огня, засела в этих постройках.
В это время прибыл сюда генерал Хрулев. Схватив возвращавшуюся с работ 5-ю мушкетерскую роту Севского полка (138 чел.), он построил ее за ретрашементом и со словами: «Благодетели мои, в штыки! За мною!»... – двинул ее на неприятеля. Воодушевленные любимым начальником, солдаты бросились без выстрела в штыки. Вслед за ротой, по приказанию генерала Хрулева, устремились на неприятеля и остатки Полтавского баталиона. Французы встретили наши войска сильным ружейным огнем из дверей и окон домиков. Здесь загорелся жестокий рукопашный бой. Французы защищались с отчаянною храбростию; каждый домик приходилось брать приступом. Наши солдаты влезали на крыши, разбирали их, поражали камнями засевших в домиках французов, врывались в окна и двери и, наконец, выбили французов, захватив в плен 1 штаб-офицера, 8 обер-офицеров и около 100 нижних чинов...
Цит. по: Страницы боевого прошлого нашей страны (IX – XIX вв.): хрестоматия / сост. В.И. Буганов, А.И. Назарец. – М.: Просвещение, 1972. – С. 214 – 215.
Оборона Севастополя: ход и исход сражения
«Севастопольская оборона – важнейшее событие Крымской войны (1853—1856 гг.). Оборона Севастополя русскими войсками продолжалась с 13 сентября 1854 г. до 27 августа 1855 г. Когда англо-франко-турецкая армия под командованием генералов Ф. Дж. Раглана и Ф. Канробера (67 тыс. чел.) подошла к Севастополю, там находился 7-тысячный гарнизон и 24 тыс. чел. флотских экипажей. Оборону города возглавили вице-адмиралы В.А. Корнилов и П.С. Нахимов. Чтобы не допустить прорыва союзной эскадры в бухту, русские затопили там корабли своего флота. Союзники не решились сразу штурмовать Севастополь, что позволило его защитникам укрепить оборонительные позиции.
5 октября 1854 г. началась первая бомбардировка города. В ней приняли участие армия и военно-морской флот. С суши по городу вели огонь 120 орудий, со стороны моря — 1340 орудий кораблей. В ходе обстрела по городу было выпущено свыше 50 тыс. снарядов. Этот огненный смерч должен был разрушить укрепления и подавить волю их защитников к сопротивлению. Однако безнаказанного избиения не получилось. Русские ответили точным огнем 268 орудий. Жаркая артиллерийская дуэль продолжалась пять часов. Несмотря на огромное превосходство в артиллерии, союзный флот получил сильные повреждения (8 судов были отправлены в ремонт) и был вынужден отступить. После этого союзники отказались от использования флота в бомбардировках города. Фортификационные сооружения города серьезно не пострадали. Решительный и умелый отпор русских стал полной неожиданностью для союзного командования, которое рассчитывало взять город малой кровью. Защитники города могли праздновать очень важную не только военную, но и моральную победу. Их радость омрачала гибель во время обстрела вице-адмирала Корнилова. Оборону города возглавил Нахимов, который за отличие в обороне Севастополя был произведен 27 марта 1855 г. в адмиралы.
Союзники убедились в невозможности быстро справиться с крепостью и перешли к длительной осаде. В свою очередь, защитники Севастополя продолжили совершенствование своей обороны. Так, перед линией бастионов была возведена система передовых укреплений (Селенгинский и Волынский редуты, Камчатский люнет и др.). В тот же период армия А.С. Меншикова атаковала союзников при Балаклаве и Инкермане. Хотя она не смогла достигнуть решающего успеха, союзники, понеся в этих битвах большие потери, прекратили активные действия до 1855 г.
Пережив зиму, союзники активизировались. В марте — мае они произвели вторую и третью бомбардировки. Особенно жестоким был обстрел на Пасху (в апреле). Огонь по городу вело 541 орудие, их общий залп весил 12 т. Им отвечало 466 орудий, испытывавших недостаток боеприпасов. За десять суток стрельбы союзники выпустили по городу свыше 168 тыс. снарядов. Русские смогли ответить им 88 тыс. «Пасхальный обстрел» стоил севастопольцам 6 тыс. убитыми и ранеными. К тому времени армия союзников в Крыму выросла до 170 тыс. чел. против 110 тыс. русских (из них в Севастополе 40 тыс. чел.).
После «пасхального обстрела» осадные войска возглавил генерал Э.Ж. Пелисье — сторонник решительных действий. В мае французские части во время атак 11 и 26 мая овладели рядом укреплений перед главной линией бастионов. Но большего им достичь не удалось из-за мужественного сопротивления защитников города. 6 июня 1855 г., после четвертой бомбардировки, союзники начали мощный штурм Корабельной стороны. В нем участвовали 44 тыс. чел. Этот натиск был геройски отбит севастопольцами (20 тыс.), которых возглавлял генерал С.А. Хрулев. 28 июня при осмотре позиций был смертельно ранен адмирал Нахимов.
Осажденные испытывали все большие трудности. На три выстрела они отвечали одним. После победы на реке Черная (4 августа) союзные войска усилили нажим на Севастополь. В августе они провели пятую и шестую бомбардировки, от которых потери защитников стали достигать 2—3 тыс. чел. в день. 27 августа начался новый штурм, в котором участвовало 60 тыс. чел. Им противостояли 49 тыс. чел. гарнизона. Приступ был отражен во всех местах, кроме ключевой позиции осажденных — Малахова кургана. Его захватила неожиданной атакой французская дивизия генерала М.Э. Мак-Магона (см. Малахов курган).
Потеря Малахова кургана решила участь Севастополя. В этот день защитники города потеряли около 13 тыс. чел., или более четверти всего гарнизона. Вечером 27 августа 1855 г. по приказу генерала М.Д. Горчакова севастопольцы покинули южную часть города и перешли по мосту в северную. Бои за Севастополь завершились. Союзники не добились его капитуляции. Российские вооруженные силы в Крыму сохранились и были готовы к дальнейшим боям. Они насчитывали 115 тыс. чел. против 150 тыс. чел. англо-франко-сардинцев.
Союзники потеряли за время Севастопольской обороны 72 тыс. чел. (не считая больных и умерших от болезней). Русские — 102 тыс. чел. Союзники выпустили по городу 1,356 млн снарядов. О титанических усилиях двух сторон свидетельствуют и такие факты. За время обороны русские перенесли на себе для возведения фортификационных сооружений 1 млн мешков с песком и выкопали для защиты от огня 6,5 км подземных галерей. Союзники же перенесли более 2 млн мешков с песком и выкопали вокруг крепости 82 км траншей.
Участники обороны награждены специальной медалью «За защиту Севастополя». Кстати, в Севастополе появились первые в России сестры милосердия. Они получили особую награду — серебряную медаль «Крым — 1854—1855». Оборона Севастополя стала кульминацией Крымской войны. Благодаря стойкости защитников Севастополя наступление союзников выдохлось. Вскоре стороны приступили к мирным переговорам в Париже».
Цит. по: Н. Шефов. Битвы России. Военно-историческая библиотека. М., 2002.
Синопское сражение (18 ноября 1853 г.)
Из записок офицера Черноморского флота А. Д. Сатина.
Славные страницы в историю Крымской войны вписал своими боевыми действиями Черноморский флот. Русский военный пароход напал 5 ноября 1853 г. на турецкий вооруженный пароход. Трехчасовой напряженный бой закончился захватом турецкого парохода. Это был первый военно-морской бой двух паровых кораблей. В это же время моряки черноморской парусной эскадры под командованием П. С. Нахимова обнаружили турецкую черноморскую эскадру на Синопском рейде. Нахимов дал распоряжение сблизиться с вражеской эскадрой, окружить и уничтожить ее в Синопской бухте.
Но вот на турецком адмиральском фрегате показался клуб дыму, раздался первый выстрел, и не успело ядро просвистать, как неприятельская эскадра опоясалась белой пеленой и ураган ядер проревел над нами. За залпом последовал батальный огонь. Ставши бортом, мы, не крепя парусов, открыли огонь. Турки, кажется, этого не ожидали. Они вообразили, что, бросив якорь, мы пошлем людей по реям убирать паруса, а потому орудия их были наведены по мачтам, и первый залп не причинил нам почти никакого вреда. Потом под нашим огнем и при густом дыме им было трудно взять верный прицел. Этим только и можно объяснить наш сравнительно малый урон. Что было первые пять, десять минут, сказать трудно. Мы стреляли, по нас стреляли. Не только в батареях, но даже с палуб ничего от дыму не было видно. Палили перед собой по старому направлению.
Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий, шум людей, стоны раненых – все слилось в один общий адский гвалт. Бой был в разгаре...
Я полез на марс. Бой, видимо, стихал. Сверху картина была восхитительная. Посредине рейда, как громадные кресты над могилами, торчали мачты потопленного фрегата с реями поперек. На отмели горел турецкий пароход. Город пылал в нескольких местах. В инструкции вице-адмирала Нахимова было сказано, чтобы по городу не стреляли, в особенности, чтобы ядра не попадали в дома, где подняты консульские флаги. Но бомбы, перелетая через турецкие суда, попадали в город, и первое загоревшееся здание было австрийское консульство. Русские корабли в дыму, как в облаках, извергали смерть и огонь. Турки не могли более бороться, они начали садиться на гребные суда, спасаясь на берег; другие, расклепывая цепи, бросались на отмели и оттуда спасались вплавь. В 4-м часу все было кончено; только два фрегата, свалившись на отмели, перпендикулярно один к другому, продолжали бой, наконец и их турки начинали оставлять, лишь несколько фанатиков отстреливались из трех орудий...
Цит. по: Страницы боевого прошлого нашей страны (IX – XIX вв.): хрестоматия / сост. В.И. Буганов, А.И. Назарец. – М.: Просвещение, 1972. – С. 204 – 206.
VII. НАШ КРАЙ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 19 В.
«Население нашего края приняло активное участие в войне 1812 года. Нападение французской армии на Россию вызвало прилив горячего патриотизма у народа. Крестьяне охотно записывались в народное ополчение, которое формировалось в помощь регулярной армии. Оно внесло свой весомый вклад в разгром захватчиков. Владимирское ополчение, в котором участвовали и крестьяне Шуйского уезда, принимало участие в боевых действиях под Москвой, затем по приказу М.И. Кутузова оно вошло в оставленный врагом город, чтобы поддерживать здесь порядок до прихода гражданских властей. Сотни верст прошло в 1812 – 1813 гг. Костромское ополчение, в частности – отряд кинешемцев, входивших в его состав. Он закончил свой боевой путь в Пруссии, у крепости Глогау.
С ивановским краем тесно связан один из героев Отечественной войны – генерал-лейтенант Егор Иванович Властов (1769 – 1837 гг.). По национальности он грек, его настоящее имя – Георгий Властос. Еще ребенком он был вывезен с родины в Россию, поступил на военную службу. Его войска, входившие в 1812 году в корпус Витгенштейна, прикрывали от французов дорогу, ведущую от западной границы на Петербург. Властов участвовал в августе 1812 года в сражении при Полотске, а в ноябре – в широко известной битве на реке Березине, где отряд генерала взял в плен более тысячи французов, захватил вражескую артиллерию и обозы. В дальнейшем, в 1813 году, Е.И. Властов принимал участие в бою с французами под Дрезденом и в «битве народов» возле Лейпцига. В 1814 году он выступил вместе с русской армией в Париж. В 1822 году генерал Властов вышел в отставку и пятнадцать лет прожил в своей усадьбе Княжево в Шуйском уезде, умер в 1837 году. Могила Е.И. Властова находится в селе Егорий на берегу Уводского водохранилища.
Отечественная война 1812 года дала сильный толчок для развития промышленности нашего края. Пожар в Москве уничтожил крупные мануфактуры, в результате существенно выросло в послевоенные годы производство ситцев и полотна на предприятиях нашего края. Наряду со старыми центрами текстильного производства – Ивановом, Шуей, Кинешмой, возникают новые. В частности, именно в 1912 году было основано производство предприимчивого крестьянина Коновалова в селе Бонячки Кинешемского уезда (часть современной Вичуги), впоследствии она превратилась в крупную фабрику.
В первой четверти XIX века почти вся текстильная промышленность края переходит на использование хлопка. Это объяснялось тем, что хлопчатобумажные ткани были дешевле, спрос на них постоянно возрастал. В качестве сырья использовалась первоначально английская пряжа, которая изготовлялась из североамериканского и египетского хлопка. Крупнейшим поставщиком этой пряжи в нашем крае был шуйский купец В.М. Киселев. Имея постоянные связи с торговыми фирмами английского города Манчестера, он закупал в год по 70 – 80 тысяч пудов бумажной пряжи. Затем она продавалась на мануфактуры в Шую, Иваново. Тейково. Кохму, Лежнево, Вичугу. С 30-х годов английскую пряжу стала вытеснять отечественная, ее привозили с петербургских бумагопрядилен, в конце 40-х годов английское сырье перестало использоваться на местных ткацких предприятиях. Прядильных мануфактур на территории нашего края было мало, зато качество и особенно отделка тканей получили широкое распространение. Уже в начале прошлого века в селе Иванове выросли десятки крупных и мелких набойных корпусов, где печатались ситцы. Обычно такой корпус был трехэтажным. На первом этаже располагались склады, здесь набивались с помощью манер ткани, на третьем этаже ткани развешивались для просушки.
Значительный интерес представляют эстетические особенности ивановских тканей. Многие узоры ситцев были унаследованы от народного декоративно-прикладного искусства. Это орнаменты геометрического характера – ромбы, круги, квадраты, «горохи», расположенные в линейных и диагональных композициях, к ним со временем добавились разбросанные по ткани мелкие цветы и трилистники. Большой популярностью пользовались кумачовые ситцы с узорами, напоминающими хохломскую роспись. Такого рода ткани шли обычно на верхнюю женскую одежду, мужские рубашки для крестьян.
В конце XVIII – начале XIX в. стали изготовляться ситцы с растительным орнаментом, сюжеты которого были заимствованы на Западе, на ткани появились вазы с причудливыми букетами, фантастические плоды, другие растительные узоры. Торговые связи мануфактуристов нашего края со странами Востока (Средней Азией, Персией и т.д.) обусловили появление восточных мотивов на ситцах. Весьма характерным в этом отношении является орнамент в виде «огурца» на платках, шалях, рубашечных тканях, значительные партии мануфактуры с такими узорами продавались в странах Востока.
Крестьяне-предприниматели, ворочавшие огромными капиталами, очень тяготились крепостной зависимостью от помещиков. Поэтому в рассматриваемый период они стали один за другим выкупаться на свободу. Первым это сделал еще в 1795 году самый богатый из «капиталистых» крестьян – Ефим Грачев, за свою волю он уплатил графу Шереметьеву баснословную сумму – 135 тысяч рублей. Большинство ивановских мануфактуристов сумели получить свободу позже, в 20 – 30-х годах XIX века. Освободившиеся от крепостной зависимости предприниматели переносили свои промышленные заведения за пределы села, эти предприятия сразу обрастали одноэтажными домишками, в которых селились рабочие. Так возникли вокруг села Иванова слободы: Ильинское (ныне это местечко Воробьева), Дмитровская (район улиц Рабфаковской, Ленинградской и др.), Вознесенская (на левом берегу Уводи). В дальнейшем все они были объединены в Вознесенский посад, получивший некоторые элементы самоуправления. Уже в 30 – 40-х годах среди промышленников начинают выделяться своим богатством те, кто во второй половине XIX века станут хозяевами крупных капиталистических фабрик. Это Гарелины, Куваевы, Зубковы, Полушины в селе Иванове, Посылины, Терентьевы, Небурчиловы в Шуе; Коноваловы, Морокины, Разореновы в Вичуге и ее окрестностях.
Выкупившиеся на свободу предприниматели переходили в купеческое сословие. Ивановские мануфактуристы Грачев и Бабурин записались в московское купечество, Щербаков (Кохма) – В Ярославские купцы, Каретниковы (Тейково) – в плесские. Это, однако, не означало, что они должны были переехать в вышеназванные города, большинство предпринимателей продолжали свою промышленную деятельность в своих фабричных селах. Их принадлежность к купечеству тех или иных городов объяснялась тем, что в селах и деревнях купеческих гильдий не было.
На рубеже 20-х и 30-х годов в текстильной индустрии нашего края начинается промышленный переворот, мануфактурный этап развития капиталистической промышленности сменяется фабричным. Фабрика отличалась от мануфактуры применением сложных станков и механизмов, здесь использовались паровые машины, существовало четкое разделение труда, росли постоянные кадры рабочих.
Промышленный переворот охватил сначала отделочное производство. В 1826 году на мануфактуре Спиридонова в местечке Воробьево рядом с Ивановом была установлена первая цилиндрическая машина. Здесь ткани печатал вращающийся медный цилиндр, на котором был гравирован определенный рисунок, причем один цилиндр легко можно было заменить другим, изменив таким образом и рисунок. Сначала цилиндрические машины приводились в движение лошадьми, затем появились паровые двигатели, первый из них был установлен на фабрике Гарелиных в Иванове в 1832 году, его мощность составляла 12 лошадиных сил. В дальнейшем техника ситцепечатания постоянно совершенствовалась. Например, в Тейкове на фабрике Каретниковых в 40-х годах работала уже двухколерная цилиндрическая машина, печатавшая ткани в два цвета. В Иванове в начале 30-х годов появилось специальное меднолитейное заведение Фрича, которое изготовляло цилиндры с различными рисунками. За 30-40-е годы Фрич установил на фабриках несколько тысяч таких валов.
Техническое перевооружение в ткацком производстве произошло позже, чем в отделочном. Первая в крае механическая ткацкая фабрика (108 ткацких станков) была пущена в 1847 году в Шуе, хозяином ее был купец 1-й гильдии И.Ф. Попов. В Иванове первые 120 механических ткацких станков были установлены в 1853 году на предприятии Я.П. Гарелина.
С появлением фабрик доминирующей отраслью по-прежнему оставалось хлопчатобумажное производство. Полотняные (льняные) заведения окончательно отошли на второй план, они остались лишь в Кохме, селе Яковлевском (современный Приволжск) и нескольких других фабричных центрах. Была предпринята попытка наладить производство шелковых тканей, в 1828 году в Шуе братья Посылины устроили шелковую мануфактуру. Однако она проработала всего два года и закрылась, как видно, хлопчатобумажное производство оказалось более выгодным, кроме того, сказалось отсутствие квалифицированных кадров рабочих для новой отрасли».
Цит. по: Балдин К.Е., Ильин Ю.А. Ивановский край в истории Отечества: учеб. пособие. Иваново, 1998. С. 23 - 25.