Хрестоматия

 

              

 

1. ДРЕВНЕЙШЕЕ НАСЕЛЕНИЕ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

 

Евразия в I тысячелетии нашей эры

Исторические события, повлиявшие на развитие славянской ис­тории, связаны с одним из самых крупных государств древности – Римской империей. Все историческое пространство от Европы и Ближ­него Востока до Парфии в Средней Азии было связано общностью су­деб. Падение Римской империи, сопровождавшееся «великим переселе­нием народов» (III – IV вв.), повлияло на историческую ситуацию в Европе. Варварские завоевания повлекли за собой новую организацию жизни не только на бывших римских территориях, но на всем огром­ном пространстве Европы и Средней Азии.

24 августа 410 года вестготский король Алярих вступил в Рим. Победа варваров произвела огромное впечатление на правящую вер­хушку империи, ее охватил ужас. Церковный писатель Иероним так выразил эти чувства: «Когда погас самый блестящий свет, когда отсечена была глава Римской империи, скажу вернее, целый мир погиб в одном городе, онемел язык мой, и был я глубоко унижен».

Победа варваров была не просто победой над римскими легиона­ми.  Начиналась новая страница истории.  Римские рабы вышли ночью из темных подвалов и с радостью и надеждой открыли ворота вестго­там.

Западная Римская империя закончила свое бытие в 476 году. Но еще до этого, в 455 году, вслед за вестготами в Риме побывали вандалы. История средневековой Европы началась с вандализма.

В это время на севере от земледельческих районов Средней Азии жили тюркоязычные племена – усуни и гунны, которые в первые века нашей эры начали двигаться в южном и западном направлениях. Тюркоязычные кочевники в IV веке создали сильный союз гуннских племен и в 70-х годах IV века обрушились на славян и готов.

Варвары «тучами» шли с Востока. То было великое переселение народов: в распаде первобытнообщинного строя и все нарастающем развитии производства множество племен, особенно скотоводческих, пришло в движение, захватывая новые земли в поисках новых просто­ров и новых оборонительных рубежей. В этом водовороте гибли и возникали недолговечные государства, в смешении племен рождались новые народы, новые культуры. Тесня на запад готские и сарматские племена, гунны ворвались в причерноморские степи, и тогда вместе с гуннами, опережая их или сливаясь с ними, весь мир кочевников, мир бескрайних степей, обрушился на те земли, где издавна царил «римский порядок». Гунны все сметали на своем пути, не делая раз­личия между римлянами и варварами: вытаптывали своей конницей за­сеянные поля, вырубали сады, сжигали города и убивали их жителей.

В V веке вождь гуннов Аттила властвовал над мощным союзом племен, центром которого была долина Среднего Дуная. Провоевав в Европе около 80 лет, этот племенной союз распался. В 451 году ос­татки римлян в союзе с варварами – франками, вестготами и бургун­дами – остановили Аттилу, на Каталунасской равнине близ города Труа (Франция). Более двухсот тысяч воинов пало с обеих сторон. «Завязывается битва – жестокая и повсеместная, ужасная, отчаян­ная..., – писал в следующем веке про эту бойню готский историк. – Если верить рассказам стариков, протекавший... в низких берегах ручей широко разлился от крови, струившейся из ран сраженных». Могущество гуннов было подорвано. Гуннская держава распалась. Часть гуннов ушла на восток, но другая часть осталась на Дунае и в Причерноморье.

В конце VI века в Средней Азии возникает еще одно тюркское государство – Тюркский каганат. В Причерноморье, на Северном Кав­казе и Поволжье образовались три тюркских государства – Аварское, Хазарское и Болгарское.

Авары повторили движение гуннов, обрушившись на славян и создав Аварский каганат на территории между Карпатами и Дунаем.

Хазарское государство сложилось в VII веке в низовьях Волги. Хазары вплоть до Х века были кочевниками-скотоводами, во главе их стоял каган. Главные доходы давала дань и таможенные пошлины с купцов. Они распространили свою власть на Крым, Приазовье и на часть болгарских и славянских племен на Нижнем Дону.

Около VIII века на северо-западе от Хазарии появились венгры – приуральские племена, кочевавшие на запад. В IX веке они прош­ли на Дунай, где основали свое государство.

Родственные хазарам болгары в VII веке кочевали из района Азовского моря на северо-запад, разделившись на четыре группы. Две из них остались в Приазовье – черные болгары, третьи в конце VII века пришли на Дунай и подчинили себе часть славянских пле­мен, проживавших в этом районе. Четвертая группа болгар – сереб­ряные болгары – перекочевала в Среднее Поволжье, подчинила мест­ные племена и создала государство Волжская Булгария, просущество­вавшее до XIII века.

Сильным государством периода раннего средневековья остава­лась Византия. После падения Рима в V веке, восточная половина империи укрепила свои рубежи, военную мощь, государственную власть. В VI веке Византия представляла собой огромное государс­тво, в состав которого входили земли Балкан, Малой Азии, большая часть Италии, земли Причерноморья и Северной Африки. При импера­торе Юстиниане началось продвижение греков на Дунай и вглубь При­черноморья, в земли славян. Славяне ответили на это, прорвав ук­репления Византии на Дунае, дошли до центра Балкан, а их флотилии осаждали Константинополь и плавали по Эгейскому и Средиземному морям. Восточная часть Балкан была заселена славянами из Поднест­ровья и Приднепровья, а также славянами-хорватами, пришедшими из Прикарпатья. В заселении центральной Европы принимали участие и западнославянские племена. Откуда же пришли славяне? Кто они? Где их прародина?

 

Цит. по: Евразия в середине 1 тысячелетия нашей эры // История России с древнейших времен до 1917 года: Учебное пособие/Под ред. В.Ю. Халтурина.  Иваново, 2003. С. 6 - 8.

 

 

Археологические и письменные источники о древнейшем населении Восточной Европы

Проблему происхождения и ранней истории древних славян решают ученые разных наук: историки, археологи, этнографы, лингвисты. Период расселения славянских народов, возникновения у них классового общества и образования древнеславянских госу­дарств,— скудно, но все же освещен письменными источниками. Более древний период происхождения древних славян и их перво­начального развития почти совсем лишен достоверных письмен­ных источников. Поэтому происхождение древних славян может быть освещено только лишь на основании археологических мате­риалов, которые в данном случае приобретают первостепенное значение.

Формирование славянских племен и их культуры прошло не­сколько этапов. Самый ранний — праславянский (праславяне) этап. Он охваты­вает в основном I тысячелетие до н. э. В Центральной и Восточ­ной Европе существовали тогда родственные между собой куль­туры, занимавшие довольно обширную территорию. В этот период еще нельзя выделить чисто славянскую культуру, она только начи­нает складываться в недрах этой древней культурной общности, из которой вышли не только славяне, но и некоторые другие народы.

Второй период можно назвать древнеславянским. На рубеже I тысячелетия н. э. мы уже можем выделить археологические куль­туры древних славян. В это время появляются и определенные письменные сведения о славянах. Этот период охватывает значи­тельную часть I тысячелетия н. э. В этот бурный историческими событиями период передвижения одних народов, вытеснения и крушения других древних народов идет процесс интенсивного фор­мирования черт восточнославянской культуры, складывается сла­вянская территория.

Третий период развития славянской культуры можно назвать феодальным. Он начинается с образования Древнерусского госу­дарства с центром в Киеве.

  Древние славяне.

 Раньше, чем стали известны археологические памятники древ­них славян, ученые знали о них из различных письменных источников. Среди них особое место занимает первая русская летопись «Повесть временных лет», основной задачей которой, по словам самого летописца, было выяснить, «откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуда Русская земля стала есть». Автор летописи подробно описывает расселение сла­вянских племен и период, непосредственно предшествующий обра­зованию древнерусского государства.

Самые  древние   письменные  сведения   о расселении   народов, в числе которых были, видимо, и славяне, оставлены древнегреческим историком Геродотом. Ему было известно много различных племен, живших к северу и востоку от территории расселения скифов, в их числе он называет невров и  меланхленов, живших по среднему Днепру, в низовьях Десны и Сейма.

Более определенно о славянах писали римские и византийские историки. К I в. н. э. относятся сведения римского историка Та­цита, который пишет о древних славянах, называя их венедами, а более поздние византийские историки называли потомков венедов антами и склавинами. Однако сведения эти являются крайне не­определенными и на их основании трудно хотя бы приблизительно очертить границу венедов или антов. В этих условиях особую зна­чимость приобретает археологический материал.

Вопрос о происхождении славян волновал многих исследовате­лей, и в настоящее время он еще очень далек от окончательного решения. На протяжении последних двух столетий возникали и боролись за свое право различные, часто противоположные точки зрения на происхождение славян. Однако, несмотря на различные мнения, мысль в этом вопросе развивалась в основном в двух направлениях: одни считали, что славяне произошли из одного центра, расселившись потом по обширной территории Восточной, Южной и частично Центральной Европы; другие же полагали, что древние славяне занимали обширную территорию, заселенную ныне многочисленными славянскими народами. Причем, больше всего было споров вокруг первой проблемы: откуда расселились славяне и где лежит та территория, на которой произошли славяне.

Изучение древних славян затруднено тем, что в первые века новой эры совершались существенные перемещения племен, сопро­вождавшиеся жестокой борьбой их между собой и с Римской им­перией, в ходе которой ассимилировались и исчезали с арены исто­рии целые этнические группировки, происходили коренные измене­ния в области быта и культуры.

Культура славян очень древняя, своими  корнями она связана с далекими предками, племенами индоевропейцев, заселявших Европейский материк и значительную часть Юго-Западной и Южной Азии. Именно из этого огромного массива древних культур и племен выделились славяне наряду с другими народами Европы. Нa основании исторических, археологических и лингвистических сопоставлений, большинство археологов считает, что древнейшая территория славянских племен охватывала верховья Одера, верх­нее и среднее течение Вислы, междуречье Днепра и Буга и Южную Белоруссию. На северо-западе и западе их соседями были герман­ские племена, на северо-востоке — балтийские племена у верховий Днепра, на юго-востоке - иранские племена скифо-сарматского мира, а на юге - фра­кийские и кельтские пле­мена.   Формирование древних славян проходи­ло в постоянных контак­тах и взаимовлияниях с этими соседними племе­нами.

Наиболее сложным вопросом остается выде­ления древнейшей славянской культуры. Дело в том, что на исконно славянской территории в I тысячелетии до н. э. в раннем железном веке сложилось несколько культур.

Одной из самых ран­них праславянских куль­тур является лужицкая, расположенная по Вис­ле и Одеру. Памятники этой культуры простираются на север, к побережью Балтийского моря, на юге они доходили до верховий Вислы и Дуная, на за­паде — до среднего течения Эльбы, а на востоке — до Буга и вер­ховий Припяти.

Самые первые памятники лужицкой культуры относятся к эпохе бронзы, еще к концу II тысячелетия до н. э. Однако большинство лужицких поселений относится к середине I тысячелетия до н. э. Среди них наиболее хорошо исследован древний поселок, располо­женный на берегу Бискупинского озера около польского г. Поз­нани. Остатки деревянных строений благодаря влажности почвы великолепно сохранились. Поселок был огорожен мощной оборо­нительной стеной, выстроенной из трех рядов деревянных срубов, заполненных внутри глиной, землей и камнями. В поселке открыты восемь мощеных бревнами параллельных улиц, вдоль которых рас­полагались длинные дома. Основу дома составлял каркас из вер­тикальных деревянных опор, а стены были сложены из бревен, вставленных в пазы вертикальных опор. Дома делились на отдельные большие помещения площадью 70—80 кв. м. Каждая секция имела отдельный вход, который вел сначала в сени, а затем в большую комнату с очагом, сложенным из камней, обмазанных глиной. Устройство домов в виде огромных коллективных жилищ, разделенных на комнаты, свидетельствует о том, что в них жили родовые общины, внутри которых уже было четкое деление на семьи, но семьи еще не выделились из рода. Среди находок много керамики от различных сосудов.

Лужицкие племена занимались земледелием. В результате рас­копок найдены остатки деревянной сохи, роговые мотыги на дере­вянной ручке, железные серпы и простые каменные зернотерки. На Бискупинском поселении обнаружены также обуглившиеся зерна ржи, пшеницы, ячменя и гороха. Из волокнистых растений был известен лен.

В I тысячелетии до н. э. у племен лужицкой культуры железо совсем вытесняет камень, а потом и бронзу, из которой стали делать только украшения.

В хозяйстве лужицкого населения значительное место занимало и домашнее скотоводство. На поселениях много костей домашних животных, среди них особенно костей крупного рогатого скота.

Широко известны погребения лужицкой культуры. Умерших сжигали, а остатки сожжения заключали в глиняные горшки, на­крывали черепком и ставили в ямы. Рядом с урнами клали не­большое количество вещей и ставили сосуды, видимо, с пищей. Такие могильники называют «полями погребений», или «полями погребальных урн». Обряд погребения в урнах позже получил ши­рокое распространение у славян и неславянских племен Восточной Европы в первой половине I тысячелетия н. э.

В это время на территории восточной Европы были и другие славянские культуры. Однако нельзя сказать, какая из этих культур была древнейшей славянской культурой.

Во II в. до н. э. между верховьями Западного Буга и Среднего Днепра, т. е. в южной части Белоруссии и в лесостепной Северной Украине, вплоть до Киева на юге и Брянска на севере, появляется зарубинецкая культура. Считают, что центры формирования этой культуры находились в западной части указанной территории. В течение четырехсот лет зарубинецкие племена были единствен­ным и многочисленным населением лесостепного Поднепровья и Полесья, т. е. тех территорий, которые рассматриваются как древнеславянские земли на востоке Европы. Эта культура впитала в себя традиции целого ряда праславянских культур, сложилась на их основе и на той территории, которую они занимали.

Поселения зарубинецкой культуры располагались на крутых берегах рек, укреплялись тыном. Люди жили в прямоугольных наземных домах-мазанках. С начала нашей эры преобладающим типом жилищ стали прямоугольные полуземлянки площадью 10 — 15 м2, с двускатной крышей, очагом или печью. Этот тип жилищ сохранился до средневековья почти без изменений у большинства славянских племен. Рядом с жилищем располагались ямы-погреба. Основу хозяйства составляло мотыжное земледелие и домашнее скотоводство. Люди разводили коров, лошадей, овец и свиней. Однако самое характерное для этой культуры — это так назы­ваемые поля погребальных урн. Этот обряд был известен и у праславян, а на рубеже нашей эры он становится господствующим. Под  Киевом  известны  два  больших могильника. Раскапывая их, археологи встречали в основном пережженные кости и глиняную посуду. Кроме того, встречаются железные ножи, бронзовые фибулы  (застежки), булавки и браслеты. Иногда попадаются железные наконечники копий. Среди археологических материалов зарубинецкой культуры часто находят римские  и  кельтские  вещи,  свидетельствующие  о  связи  древних славян с Причерноморьем и Западной Европой.

Северными соседями людей зарубинецкой культуры были балты. Восточные балты занимали обширную территорию бассейна Верхнего Днепра и прилегающие земли. Лучше других территорий изучена юго-восточная часть Верхнего Поднепровья, где известна юхновская культура. Юхновские поселения расположены группами по три-четыре поселения, укрепленные земляными валами. Оче­видно, вокруг группы поселков простирались общинные земли. Свое название культура получила по имени Юхновского поселения. На юхновских поселениях перед нами встает картина жизни древ­них земледельцев. В культурном слое юхновских поселений со­браны черепки глиняной посуды, многочисленные кости домашних животных, ручные зернотерки, мотыги из кости и другие орудия труда. У живших на Десне юхновцев было открыто интересное культовое место. При раскопках обнаружены остатки вертикально врытых по кругу столбов. В центре круга, очевидно, стоял деревянный идол. Это место полукругом огибало большое помещение с остатками большого глиняного сосуда для принесения жертвы, с изображением медведя на его поверхности. От юхновцев почти не отличалась культура других племен Север­ного Поднепровья, живших в бассейне Западной Двины и на Верхней Оке. Здесь также расположены укрепленные городища Юхновского типа. На поселениях обнаруживаются остатки жилых построек в виде больших длинных домов, разделенных на одинаковые секции. По­селки такого типа невелики, в них обитала патриархальная община в 30—50 человек, ведущая общее хозяйство.

Во II—III вв. в среде раннеславянских племен происходят зна­чительные изменения. Они связаны, с одной стороны, с расшире­нием территории славянского мира и дальнейшим проникновением их на территорию балтов и других народов. А, с другой стороны, славяне были подвержены политическому и культурному влиянию с юга, со стороны сарматов, готов и других племен, границы рас­селения которых постоянно менялись из-за начавшегося великого переселения народов и вторжения варваров в пределы Римской империи. Постоянные перемещения и ассимиляции привели к тому, что в начале III в. некоторые племена славян были вытес­нены в Верховья Днепра, на Десну. На Нижнем и Среднем Поднепровье, на Южном Буге и Днестре, вплоть до Черного моря рас­пространилась новая культура — Черняховская, названная так по могильнику у с. Черняхово, к югу от Киева. Основными археоло­гическими памятниками этой культуры являются большие поселе­ния открытого типа наподобие современных сел и могильники.

 У черняховцев наблюдается значительный прогресс по пути накопления имущественного неравенства и классообразования. Наличие монет свидетельствует о широких как внутренних, так и внешних торговых связях, широком развитии ремесла. Среди укра­шений встречаются римские фибулы, дорогие изделия из стекла и сделанные по форме стеклянных сосудов глиняные сосуды. В зна­чительной своей массе посуда сделана на гончарном круге.

У черняховцев был высокий для того времени уровень экономической и социальной жизни. Это подтверждается наличием развитого ремесла, широких и устойчивых торговых связей, развитого пашенного земледелия, изготовленной на гончарном круге посуды, римских вещей.

Черняховская культура прекратила свое существование в конце IV в. н. э. Ее исчезновение, очевидно, связано с событиями «вели­кого переселения народов». В 375 г. орды гуннов перешли Дон и в короткий срок разграбили и сожгли почти все черняховские по­селения по Днепру, Южному Бугу. Со страшными событиями гун­нского разорения связана еще одна волна передвижения значи­тельной части населения на север, в верховья Днепра.

Славянские племена продолжали расширять свою территорию к се­веру - в верховья Днепра, в бассейн Западной Двины, к озерам Ильмень и Чудскому, осваивалась смежная с Поднепровьем терри­тория и часть Волго-Окского бассейна. Однако на вновь осваивае­мых славянами землях в ряде мест продолжало сохраняться ста­рое балтийское, а также финно-угорское население.

Балты значительно отличались от славян своей культурой. В Приднепровье они сооружали наземные деревянные дома стол­бовой конструкции, возникли иные формы глиняной посуды, делали ямы-погреба, женский костюм изобиловал многочисленными и  разнообразными  украшениями.  Около  своих  поселений  балты устраивали специфические убежища — маленькие крепости, распо­ложенные на возвышенных местах и обнесенные рвами и земля­ным валом с оградой. В Верхнем Поднепровье, на землях балтов, куда распространились славяне, известны и такие археологические памятники, кото­рые сочетают в себе  как славянские,  так  и  балтские  элементы. В  культуре  балтов  распространяются  славян­ские элементы: посуда, железные предметы. К концу I тысячеле­тия н. э. культура балтов приобрела славянский облик, очевидно, балты утратили к этому времени и свой язык.

 В середине и второй половине I тысячелетия н. э. наблюдается расширение славянами территории обитания на юг, в Среднее Поднепровье и в между­речье Днепра и Дона, од­нако сюда двигались уже не «чистые» славяне, а население, вклю­чившее в свой состав ассимилированные восточно-балтские группи­ровки.

Племена  освоили   новую  территорию в VIII—X вв.   Их поселения были расположены на высоких местах, укреплены валом и рвом. Люди жили в полуземлянках с бревенчатыми стенами. Внутри жилищ были устроены глинобитные печи. Рядом с жилым помещением устраивались ямы для хранения зерна. По остаткам зерен на дне ям установлено, что жители поселков сеяли пшеницу, рожь, ячмень и просо. Земледелие жителей посел­ков было плужным; на поселениях найдены плужные ножи и лемехи. Хлеб убирали железными серпами, а зерно размалывали ручными жерновами. По остаткам костей установлено, что населе­ние разводило коров, лошадей и свиней. В культурных слоях посе­лений найдены привозные вещи и среднеазиатские монеты, свиде­тельствующие о развитии далеких экономических связей.

Несколько отличались по своей планировке городища, распо­ложенные в верховьях Дона. У села Боршево, например, древнее славянское поселение состояло более чем из 200 небольших прямо­угольных жилищ, в которых жили отдельные семьи. Стены их были выложены из деревянных плах, в углу стояла каменная печь. Хозяйственный комплекс включал в себя жилой дом, хлебные ямы, погреба и ремесленную мастерскую.

В лесостепной полосе найден ряд славянских кладов, которые являются не только свидетельством высокого уровня самобытной культуры восточных славян, но и показателями бурно развивавше­гося имущественного неравенства. Один из кладов был найден у с. Мартыновки на р. Роси. Он состоял из вещей, относящихся к VI в. Среди них были серебряные фигурки лошадей с золотыми гривами и копытами и серебряные изображения бородатых мужчин в типичных славянских рубашках с вышивкой. Здесь же находи­лись два серебряных сосуда с клеймами VI в. К VII в. относится Другой богатейший из кладов найден у села - Б. Перещепино на близ города Полтава (Украина). Клад состоял из византийской Дорогой посуды и содержал до 25 кг золота и около 50 кг серебра. Очевидно, он был собственностью какого-то вождя. Клад состоит из византийских и иранских вещей, добытых, вероятно, во время Походов на Византию. На большом серебряном блюде помещена латинская надпись, свидетельствующая о том, что дорогое блюдо принадлежало епископу г. Констанцы. Ряд славянских кладов относится к VIII в. Клады зарывали, так боялись военной опасности.

В 5 – 6 вв. н. э. в результате расселения древних славян по территории балтов и разложения первобытнообщинных отношений складываются новые образова­ния - территориально-политические союзы, знаменующие собой конец первобытной истории и начало сложения феодальных, клас­совых отношений. Восточнославянские объединения упоминаются как вполне конкретные образования в древнерусской летописи — «Повести временных лет». Эти новые объединения стали назы­ваться по названию возглавлявшего их племени. Внутри этих сою­зов складывается свой диалект языка, своя культура, особенности хозяйства и представление о территории. В верховьях Днепра в это время создается многочисленное объединение славянских племен — кривичей. Установлено, что кривичи пришли в верхнее Приднеп­ровье, поглотив живших там балтов. С кривичами связан обряд захоронения в длинных курганах. Их необычная для курганов длина образовалась потому, что к погребенным останкам одного человека подсыпали насыпь над урной другого. Таким образом, курган постепенно рос в длину. Вещей в длинных курганах не­много, встречаются железные ножи, шилья, глиняные пряслица, железные пряжки от пояса и сосуды.

В это время четко сформиро­вались и другие славянские племена, или племенные союзы. До­вольно определенно в ряде случаев прослеживается территория этих племенных объединений благодаря особой конструкции кур­ганов, существовавшей у некоторых славянских народов. На Оке, в верховьях Дона, по Угре жили древние вятичи. В их землях распространяются курганы особого типа: высокие, с остат­ками деревянных оградок внутри. В этих оградках помещались остатки трупосожжения. В верховьях Немана и по Березине в бо­лотистом Полесье жили дреговичи; по Сожу и Десне — радимичи. В низовьях Десны, по Сейму расселились, занимая довольно боль­шую территорию, северяне. К юго-западу от них, по Южному Бугу, обитали тиверцы и уличи. На самом севере славянской территории, по Ладоге и Волхову, жили словены. Многие из этих племенных союзов, особенно северные, продолжали оставаться и после обра­зования Киевской Руси, так как процесс разложения первобытных отношений у них протекал медленнее.

Различия   между  восточнославянскими   племенами   прослежи­ваются не только в конструкции курганов. Еще в конце прошлого века археологом А. А. Спицыным  было замечено, что височные кольца — специфические, часто встречающиеся у славян женские украшения, вплетавшиеся в волосы, различны на разных террито­риях расселения славянских племен. Конструкции курганов и распространение височных колец определенных видов позволили археологам довольно точно проследить территорию распространения того или иного славянского племени.

Отмеченные особенности (погребальные сооружения, височные кольца) между племенными объединениями Восточной Европы возникли у славян, по-видимому, не без влияния балтийских пле­мен. Восточные балты во второй половине I тысячелетия н. э. как бы «вросли» в восточнославянское население и были реальной культурно-этнической силой, оказавшей влияние на славян. Развитие этих территориально-поли­тических союзов шло постепенно по пути превращения их в госу­дарства.

 

Цит. по: Мартынов А.И. Археология СССР. М., 1973. С. 238 – 258.

 

 

«Повесть временных лет » о происхождении и расселении восточных славян

«И смешал Бог народы, и разделил на семьдесят и два народа, и рассеял по всей земле. От этих же семидесяти двух язык (в древности слово «язык» обозначало «народ». Прим. авторов-составителей) произошел и народ славянский. Сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели. Так одни сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот еще славяне: белые хорваты, сербы и хорутане (одно из славянских племен, жившее славянского народа, ныне живущего в Словении. Прим. авторов-составителей.) Славяне сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки. Также и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие — древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полоча-нами по речке Полота. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, прозвались своим именем — славянами (Славяне, расселившиеся вокруг озера Ильмень, не имели собственного пле­менного названия. Это можно объяснить тем, что здесь жили выходцы из разных славянских земель и племен, следовательно, славяне — общее имя, отличавшее их от соседнего неславянского населения (чуди, веси и др. Прим. авторов – составителей.), и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне и по Сейму и назвались северянами. И так разошелся славянский народ. Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра — волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево (Ладожское озеро. Прим. авторов-составителей), и устье того озера впадает в море Варяжское (т.е. Балтийское. Прим. авторов-составителей). А Днепр впадает устьем в Понтийское море (т.е. Черное. Прим. авторов-составителей); это море слывет Русским.

Поляне же жили в те времена отдельно и построили городок Киев. А у древлян было свое княжение, а у дреговичей свое, а у славян в Новгороде свое, а другое на реке Полота, где полочане. От этих последних произошли кривичи, сидящие в верховьях Волги, и  в  верховьях  Двины,  и  в  верховьях Днепра,  их  же город — Смоленск. От них же происходят и северяне.

Поляне же были из славянского рода и только после назвались полянами, и древляне произошли от тех же славян и также не сразу назвались древлянами; радимичи же и вятичи - от рода ляхов (поляков. Прим. авторов-составителей). Были два брата у ляхов — Радим, а другой — Вятко; и пришли и сели: Радим на Соже, от него прозвались радимичи, а Вятко сел с родом своим по Оке, от него получили свое название вятичи. И жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты. Дулебы же жили по Бугу, где ныне волыняне, а уличи и тиверцы сидели по Днестру и соседили с Дунаем. Было их множество; сидели они прежде по Днестру до самого моря».

 

Цит. по: Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси: XI – начало XII в. М., 1978.

 

 

Соловьев С.М. о славянских племенах

Славянское племя не помнит о своем приходе из Азии, о вожде, который вывел его оттуда, но оно сохранило предание о своем первоначальном пребывании на берегах Дуная, о движении оттуда на север и потом о вторичном движении на север и восток, вследствие натиска какого-то сильного врага. Это предание заключает в себе факт, не подлежащий никакому сомнению, древнее пребывание славян в придунайских странах оставило ясные следы в местных названиях; сильных врагов у славян на Дунае было много: с запада – кельты, севера – германцы, с юга – римляне, с востока – азиатские орды; только на северо-восток открыт был свободный путь, только на северо- востоке славянское племя могло найти себе убежище, где, хотя не без сильных препятствий, успело основать государство и укрепить его в уединении, вдалеке от сильных натисков, и влияний Запада, до тех пор, пока оно, собравши силы, могло уже без опасения за свою независимость выступить на поприще и обнаружить с своей стороны влияние и на восток и на запад.

Писатели первого века нашего летосчисления знают славян под именем венедов около Вислы, между племенами сарматскими,  финскими и германскими, встречается у них и имя сербов далее к востоку. Краткие указания о быте славян – венедов впервые встречаем у Тацита.

В половине VI в. известия о племенах и жилищах славянских становятся несколько точнее: по Иорнанду, многочисленное племя венедов разделялось на два народа – славян, живших от верховьев Вислы на восток до Днепра, и антов, которые были сильнее первых и жили в странах припонтийских, от Днепра до Днестра. Прокопий знает также славян и антов, прибавляя, что в древности оба народа были известны под одним общим именем споров, в котором новейшие исследователи не без вероятности видят сербов. Прокопий говорит, что на берегах Азовского моря живут утургуры, а пространство дальше от них к северу занимают бесчисленные народы антов.

Восточные славяне двинулись от хорватов, из нынешней Галиции, прямо на восток до Днепра – то были древляне и поляне. Потом славянское народонаселение стало распространяться на север по правому берегу Днепра; между Припятью и Двиною явились дреговичи, за ними по Двине, опять прямо на север – полочане и, наконец, славяне новгородские. Кривичи пропущены в первом известии; летописец прямо переходит к ближайшим к Киеву северянам, на восточный берег Днепра, к Десне, Семи и Суле. Другое известие дополняет и объясняет первое: здесь сначала летописец пересчитывает только пять главных племен на западной стороне – полян, древлян, дреговичей, славян новгородских и полочан, но потом указывает на дальнейшее выселение: от полочан расселились кривичи по верховьям Волги, Двины и Днепра – «от них же кривичи», от кривичей на юг, по Днепру и его притокам – северяне. Следовательно, если принимать буквально известие летописца, то выйдет, что славянское народонаселение двигалось по западной сторона Днепра на север и потом спускалось на юг по восточной стороне этой реки. О других племенах – дулебах, бужанах, угличах и тиверцах, радимичах и вятичах летописец сначала не упоминает ни в первом, ни во втором известии; из этого умолчания имеем право заключить, что означенные племена явились на востоке не вследствие известного толчка от волхвов и не имеют связи с перечисленными выше племенами, а явились особо.

 

Цит. по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен: в 15 кн. Кн. 1. М., 1962.  С. 91 – 94.

 

 

Ключевский В.О. о расселении восточных славян

«НАЧАЛЬНЫЕ ФАКТЫ В ИС­ТОРИИ НАРОДА. Начало истории народа должно обозна­чаться какими-либо более явственными, уловимыми призна­ками.  Их надобно искать прежде всего в памяти самого народа.  Первое,  что  запомнил о себе народ, и должно указывать путь к началу его истории. Такое воспоминание не бывает случайным, беспричинным. Народ есть населе­ние,   не   только   совместно   живущее,   но   и   совокупно действующее,   имеющее   общий  язык  и  общие  судьбы. Потому в народной памяти обыкновенно надолго удержива­ются события, которые впервые коснулись всего народа, в которых весь он принял участие и через это совокупное участие  впервые  почувствовал  себя  единым целым.  Но такие   события  обыкновенно  не  проходят бесследно  не только для народной памяти, но и для народной жизни: они выводят составные части народа из разрозненного состо­яния, соединяют его силы для какой-либо общей цели и закрепляют это  соединение какой-либо связующей, для всех обязательной формой общежития. Таковы, по моему мнению,   два  тесно  связанных   между  собою   признака, обозначающие начало истории народа; самое раннее воспо­минание его о самом себе и самая ранняя общественная форма, объединившая его в каком-либо совокупном дей­ствии. Найдём ли такие признаки в истории нашего народа?

<…>

ИЗВЕСТИЕ ИОРНАНДА. Наша летопись не помнит явственно, чтобы восточные славяне где-либо надолго останавливались по пути с Дуная к Днепру; но, сопоставляя её смутные воспоминания с иноземными известиями, узнаём о такой промежуточной остановке. В III в. по р. х. наша страна подверглась новому нашествию, но с необычной стороны, не с востока, из Азии, а из Европы, с Балтийского моря: это были отважные мореходы-готы, которые по рекам нашей равни­ны проникали в Чёрное море и громили Восточную империю. В IV в. их вождь Германарих завоеваниями образовал из обитателей нашей страны обширное царство. Это было первое исторически известное государство, основанное европейским народом в пределах нынешней России. В состав его входили различные племена восточной Европы, в названиях которых можно распознать эстов, мерю, мордву — всё будущих соседей восточных славян. Были покорены Германарихом и венеты или венеды, как называли западные латинские писатели славян с начала нашей эры. Историк готов Иордан, который сообщает эти известия о царстве Германариха, не указывает, где тогда жили эти венеты, собственное имя которых в византийских известиях появляется с конца V в. Зато этот латинский писатель VI в., … обстоятельно очерчива­ет современное ему географическое размещение славян. Описывая Скифию своего времени, он говорит, что по северным склонам высоких гор от истоков Вислы на обширных пространствах сидит многолюдный народ вене­тов. Хотя теперь, продолжает Иорнанд, они зовутся различными именами по разности родов и мест поселения, но главные их названия—склавены и анты. Первые обитают на север до Вислы, а на восток до Днестра (usque ad Danastrum); леса и болота заменяют им города. Вторые, самые сильные из венетов, простираются по изогнутому побережью Чёрного моря от Днестра до Днепра. Значит, славяне, собственно, занимали тогда Карпатский край. Карпаты были общеславянским гнездом, из которого впоследствии славяне разошлись в разные стороны. Эти карпатские славяне с конца V в., когда греки стали знать их под их собственным именем, и в продолжение всего VI в. громили Восточную империю, переходя за Дунай… . Следствием этих усиленных вторже­ний, начало которых относят ещё к III в., и было постепенное заселение Балканского полуострова славяна­ми. Итак, прежде чем восточные славяне с Дуная попали на Днепр, они долго оставались на карпатских склонах; здесь была промежуточная их стоянка.

ВОЕННЫЙ СОЮЗ СЛАВЯН НА КАРПАТАХ В VI в. Продолжительный вооружённый напор карпатских славян на империю смыкал их в военные союзы. Карпатские славяне вторгались в пределы Восточной империи не целыми племенами, как германцы наводняли провинции Западной империи, а вооружёнными ватагами, или дружинами, выделявшимися из разных племён. Эти дружины и служили боевой связью отдельных разобщён­ных племён. Находим следы такого союза, в состав которого входили именно восточные славяне. Повесть временных лет по всем признакам составлена в Киеве: составитель её с особенным сочувствием относится к киевским полянам, отличая их «кроткий и тихий обычай» от звериных нравов всех других восточных славянских племён, да и знает о них больше, чем о других племенах. Она ничего не говорит ни о готах Германариха, ни о гуннах, вскоре после него затопивших его царство. Но она помнит ряд более поздних вражеских нашествий, испытанных славянами, говорит о болгарах, обрах, хазарах, печенегах, уграх. Однако до хазар она ничего не запомнила о своих любимых полянах, кроме предания об основании Киева. Народные потоки, пронёсшиеся по южной России и часто дававшие больно чувствовать себя восточным славянам, как будто ничем не задевали восточного славянского племени, ближе всех к ним стоявшего, полян. В памяти киевского повествователя XI в. уцелело от тех далёких времён предание только об одном восточном славянском племени, но таком, которое жило далеко от Киева и в XI в. не принимало видного участия в ходе событий. Повесть рассказывает о нашествии аваров на дулебов

Цит по:  Ключевский В.О.  Курс русской истории. Ч. 1.  М., 1987. С. 120 – 127.

 

 

Рыбаков Б.А. о прародине праславян

«Исходной позицией для последовательного рассмотрения истории славян следует считать период отпочкования славянской языковой семьи от общего индоевропейского массива, который лингвисты датируют началом или серединой II тысячелетия до н.э. К этому времени предки славян прошли  уже длительный путь развития родо-племенного общества.

Особую важность представляет вопрос о географии славянского мира в середине II тысячелетия до н.э. По данным лингвистики, ландшафтная зона славянской прародины – лиственные леса Центральной и Восточной Европы с их реками, поймами, болотами. Ни берега морей, ни горные области в состав прародины не входили. Славяне формировались внутри кольца, образуемого иллирийцами, кельтами, германцами, балтийцами (пруссы, латыши, литовцы), дако-фракийцами и иранцами. Области древних этносов существенно отличались от позднейшего их размещения.

Наиболее убедительной представляется гипотеза ряда ученых, согласно которой с первичными славянскими племенами следует отождествлять племена, жившие от Среднего Поднепровья на востоке до Одера на западе. Южная ее граница шла вдоль северного склона Карпат, а северная – примерно по широте Припяти.

Вычленение праславян из индоевропейского массива было результатом тех значительных сдвигов в первобытном обществе, которые происходили у племен северной половины Европы на рубеже III – II тысячелетий до нашей эры. Известное единство охватывало предков германцев, славян и балтов, простираясь от Эльбы до Днепра. Появляется подвижное пастушеское скотоводство с использованием повозок, устанавливаются довольно широкие торговые связи, четко выделяются вожди племен, с которыми погребают рядовых соплеменников.

В первой половине II тысячелетия до н.э. началось широкое расселение пастушеских племен по  Восточной Европе. Конные пастухи, вооруженные боевыми топорами, медленно перегоняли свои стада (примерно со скоростью 10 – 12 км за один год), расселяясь до Валдая и Средней Волги. В процессе этого расселения племена расщеплялись, перемешивались, сливались, что прослеживается даже в современной нам скотоводческой терминологии украинцев, русских и белорусов.

По окончании расселения, к середине II тысячелетия до н.э., обозначился процесс постепенной консолидации осевших родственных племен в большие этнические массивы. Одним из таких массивов и были славяне (к отдаленному времени до нашей эры применяется термин «праславяне»).

 

Цит. по Рыбаков Б.А. Происхождение славян // Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. М., 1993. С. 12 – 14.

 

 

Расселение восточных славян в 6 – 9 веках. Общественный строй и занятия

Вопрос о происхождении восточных славян в историографии воз­ник давно. Но отсутствие прямых письменных источников чрезвычайно затрудняет решение этой проблемы. Наиболее важным из дошедших до нас летописным сводом является «Повесть временных лет», автором которой считается монах Киево-Печерской лавры Нестор (конец 1113 года). Но и эта летопись не дает точных данных о происхождении славянства. Поэтому большое значение для решения данной проблемы имеют археологические данные и лингвистика, а также этнографи­ческий материал. Анализ фольклора, народного изобразительного ис­кусства показал, что эволюция первобытного сознания происходила не путем смены старого новым, а путем наслаивания нового на сох­ранившуюся старую форму, сберегая пережитки всех предшествующих веков.

Лингвистика XVIII – XIX веков условно подразделила все наро­ды, населяющие Землю, на 13 больших групп или семей – это индоев­ропейская, финно-угорская, тибето-китайская, тюрко-монгольская, семи­тическая и т.д. В каждую входят родственные по происхождению язы­ки. В индоевропейскую включены славянский, германский, летоли­товский, индоиранский, греческий, армянский и т.д. В далекой древности они были очень близки. Наиболее древними среди извест­ных в XIX веке считались мертвые древнеиранские языки – санскрит и язык древних гимнов Авесты. Родину индоевропейцев стали перво­начально искать в пределах Иранского плоскогорья. Заселение Евро­пы, по их представлению, шло волнами, вследствие чего раскалыва­лась индоевропейская общность. Сначала – на несколько частей, ко­торые дали основу деления на индоевропейские языки, а они, в свою очередь, также продолжали делиться и приобретать отличия. У славян  шел  тот  же процесс расчленения племени-носителя единого языка.  В России эту теорию поддерживал видный историк  Шахматов. Он полагал, что славяне после распада индоевропейской общности входили в славяно-литовскую семью, жили на Немане и Даугаве, пос­ле обособились от литовцев и перешли в бассейн Вислы. Там они пе­режили общеславянский период своей истории. Затем произошло их расселение на запад, юг и восток. Родиной восточных славян он считал область Прикарпатья и территорию в пределах Русской равни­ны. Не ранее I тысячелетия, двигаясь на восток и северо-восток, они заняли Поднестровье и вытеснили автохтонные (местные) племе­на, захватив северные области. К VIII – IX векам они достигли верховьев Днепра, Волхова и древнего Поволжья.

Теория переселения славян была пересмотрена советскими исто­риками: восточные славяне – местные жители Восточной Европы. По их мнению,  процесс образования народов есть следствие укрупнения этноса, а не дробления. Расчленение индоевропейцев действительно характерно для первобытно-общинного строя, а с переходом к классовому об­ществу начинается процесс укрупнения на базе языка народности, формируется язык нации.

Советские историки сначала определяли родину индоевропейцев в Азии, так как считали их скотоводами, которые кочевали к восто­ку от Азовского моря и занесли индоевропейские языки в Азию. В дальнейшем данная точка зрения изменилась; в связи с археологи­ческими открытиями основным занятием стали считать земледелие. Самые ранние земледельческие хозяйства возникли на Балканах, в Малой Азии, поэтому и родину индоевропейцев стали искать там.

Ясно одно – родина индоевропейцев – юго-восток Азии. Счита­ется, что они обитали в Европе в конце каменного века, были ско­товодами и земледельцами, к концу I тысячелетия до н.э. рассели­лись с юга по всей Европе. Их соседями на западе были носители протобаского языка на Пиренеях и финно-угорского – на северо-вос­токе Европы. В I тысячелетии до н.э. из индоевропейских племен выделилась группа протославянских племен, они заняли территорию Чехии, Польши и вплоть до Днепра. Для них характерны общности: 1) территории; 2) языка; 3) культуры; 4) полей погребений.

Славяне разделились на три группы: западные (венеды), южные (славены на Дунае) и восточные (анты). Они были известны древнегречесческому ученому Геродоту. Он писал: «На севере живут энеты, ...поступает янтарь».

Плиний говорит о венедах, живущих от Дуная на север. Соседя­ми венедов на севере были финно-угры, на юге – сарматы (I – II вв.). Двигаясь на восток, славяне ассимилировали со скифами и сарма­тами. Источники тех лет называли их великим народом.

К VI – VII векам славяне заселили территорию от Эльбы (Лабы) и Рейну к Ладожскому озеру, Неве, Нарве до Волги. В «Повести вре­менных лет» Нестор указывает территории расселения восточных сла­вян. По летописи первые славянские поселения на нашей земле – это поселения полян и древлян.

Поляне занимались земледелием и отличались большой культурой в быту по сравнению с древлянами. Нестору также было хорошо из­вестно расселение еще тридцати крупных племенных образований, на основе которых сложилось государство Русь. Он считает, что госу­дарство получило такое название потому, что в его время полян на­зывали русью. Соседями полян на востоке были северяне, жившие по реке Десне, Сейму, Суле и Северному Донцу. В низовьях Днепра, юж­нее полян, жили уличи; на западе были земли волынян, бужан и ду­лебов. На Днестре (Тирасе) и на Дунае – тиверцы; белые хорваты – в Закарпатье; по левому берегу Припяти находились земли дрегови­чей; а на востоке от них, по реке Со – радимичи; на реке Оке и Москве-реке – вятичи; в верховьях Волги, Днепра и Двины – криви­чи; вокруг озера Ильмень – полочане и словене. Некоторые из них представляли собой племенные союзы и территориальные объединения (полочане, бужане).

Племенной союз – это федерация племен. Племя – совокупность родственных родов, занимавших территорию примерно 60 км. Для решения основных вопросов общественной жизни собиралось вече; выбирался военный вождь (князь) только на время военных походов; существовала дружина из молодежи и ополчение.

Племя имело свой центр (град), в котором собиралось вече, вершился суд и был торг. В граде имелось общеплеменное святили­ще.

Процесс распада первобытно-общинных отношений в племенных со­юзах начался у восточных славян давно, но шел неравномерно. Эко­номически более развитыми были племенные объединения среднего Днепра и Поднестровья, которые находились на пороге создания го­сударства. Появление и развитие новых орудий труда способствовало распаду патриархальной кровно-родственной общины и дроблению ее на соседские и территориальные. Родичей помнили и чтили, но в облас­ти прав хозяйственная связь между ними распадается. В соседской общине прогрессирует процесс социального и имущественного рассло­ения и дифференциации, вызванной появлением излишков жизненно важных продуктов, являвшихся результатом более производительных орудий труда (металлических) и наличием в семье рабочих рук, тру­довых и практических навыков в земледелии и скотоводстве.

В VI – IX веках в хозяйственной жизни восточных славян переп­лелись  производящие  и  непроизводящие виды деятельности.  Еще в древности они пережили первое общественное разделение  труда,  то есть отделение земледелия от скотоводства.  До VII века занятиями славян  были  охота,  рыболовство,  собирательство,  бортничество (сбор меда диких пчел), подсечное земледелие.

В земледелии возникли новые большие изменения: а) залежная и переложная система обработки земли; б) двух- и трехпольная систе­ма земледелия; в) происходит рост количества выращиваемых культур: ржи, ячменя, пшеницы, овса, конопли, льна, капусты, лука, репы, редьки, гороха.

На рубеже VIII – IX веков у восточных славян произошло вто­рое общественное разделение труда, то есть отделение ремесла от земледелия и возникли центры ремесла – города.

Существовали следующие виды ремесла: ткачество, кузнечное, гончарное, плотницкое, оружейное, ювелирное и др. Часто славяне отправлялись в западные земли, так при Карле Великом (768 – 814 гг.) во французском государстве побывали торговые славяне. К IX веку у восточных славян сложились этнические объединения-протого­сударства, в которых существовала частная собственность и ранние формы эксплуатации.

 

Цит. по: Расселение восточных славян в VI – IX вв. Общественный строй и занятия //  История России с древнейших времен до 1917 года: Учебное пособие /Под ред. В.Ю. Халтурина. Иваново, 2003. С. 8 – 11.

 

 

2. ЗАНЯТИЯ, ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ, ОБЫЧАИ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН

 

«Стратегикон».

Византийский трактат «Стратегикон» написан на рубеже VI—VII вв. и посвящен военному искусству и военным обычаям различных стран и народов.

 

«Племена славян многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, охраняют их.

Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограни­чивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там на положении свободных?

У них большое количество разнообразного скота и плодов зем­ных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы.

Скромность их женщин превышает всякую человеческую при­роду, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь.

Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жилищах много выходов вследствие случаю­щихся с ними опасностей. Необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую.

Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя поль­зуются (засадами), внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью.

Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей. Мужественно выдерживают они пре­бывание в воде, так что часто некоторые из числа остающихся дома, будучи застигнуты внезапным нападением, погружаются в пучину вод. При этом они держат во рту специально изготовленные выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами, лежа навзничь на дне (реки), дышат с помощью их; и это они могут проделывать в течение многих часов, так что совершенно нельзя догадаться об их (присутствии), а если случится, что камыши бывают видны снаружи, неопытные люди считают их за растущие в воде, лица же, знакомые (с этой уловкой) и распознающие камыш по его обрезу и (занимаемому им) положению, вырывают камыши и тем самым заставляют (лежащих) вынырнуть из воды, так как они уже не в состоянии дольше оставаться в воде.

Не имея над собой главы и враждуя друг с другом, они не признают военного строя, не способны сражаться в правильной битве, показываться на открытых и ровных местах. Если и случится, что они отважились идти на бой, то они во время его с криком слегка продвигаются вперед, и если противники не выдержат их крика, то они сильно наступают; в противном случае обращаются в бегство. Имея большую помощь в лесах, они направляются к ним, так как среди теснин они умеют отлично сражаться. Но нападения на славян следует производить главным образом в зимнее время; тогда деревья стоят обнаженными и за ними нельзя скры­ваться с таким удобством, как летом.»

 

Цит. по: Стратегикон // Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XV в./Под ред. М.Н. Тихомирова. М., 1960.  С. 36 – 42.

 

 

Ибн-Фадлан. «О русах на Волге»

Ахмед Ибн-Фадлан — арабский путешественник и писатель. В 921—922гг. в качестве посла багдадского халифа совершил поездку в Волжскую Болгарию. Об этом путешествии и посольстве он рассказал в своем сочинении, называемом «Книга». Большое место в «Книге» занимает описание жизни и обычаев народов, которых посетил Ибн-Фадлан: башкир, волжских болгар, русов. В X в. арабы называли русами выходцев из Руси, в то время уже обширного, по преимуществу славянского государства с центром в Киеве.

 

 «Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл (название реки Волги, распространенное среди тюркских народов и в мусульманском мире . Примечание авторов-составителей)

И как только их корабли прибывают, выходит каждый из них (неся) с собою хлеб, мясо, лук, молоко, чтобы подойти к длинному, воткнутому (в землю) бревну, у которого (имеется) лицо, похожее на лицо человека, а вокруг него маленькие изо­бражения. Итак, он подходит к большому изображению и покла­няется ему, потом говорит ему: «О, мой господь, я приехал из отдаленной страны, и со мной девушек столько-то, и столько-то голов и соболей, и шкур»,— пока не назовет всего, что прибыло с ним из его товаров. Потом оставляет то, что имел с собой, перед бревном. «Итак, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца, чтобы он покупал у меня и не прекословил бы мне». Потом он уходит.

Если продажа будет трудна, то он снова придет со вторым и третьим подарками.

Если кто-либо из них заболел, то они разобьют для него палатку в стороне от себя, оставят его в ней, положат вместе с ним некоторое количество хлеба и воды и не приближаются к нему и не говорят с ним, особенно если он бедняк или невольник, но если это лицо, которое имеет толпу родственников и слуг, то люди посещают его во все эти дни и справляются о нем. Итак, если он выздоровеет и встанет, то возвратится к ним, а если он умрет, то они его сожгут».

 

Цит. по: Ибн-Фадлан. О русах на Волге // Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XV в. / Под ред. М.Н. Тихомирова. М., 1960. С. 45 – 51.

 

 

3. РЕЛИГИЯ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН

 

Милюков П.Н. о религии славян

«Единым высшим богом — «творцом молнии», каким был у ин­дусов Индра, у греков — Зевс, у римлян — Юпитер, у германцев — Тор, у литовцев — Перкунас, у славян был Перун. У большинства славянских племен слово «Перун» и до сих пор употребляется в смысле грома. «Чтоб Перун тебя взял», так бранятся теперь, одинаково на двух противоположных окраинах славянских земель — русские и словенцы. Понятие о боге-громовнике сливалось однако же у славян с понятием неба вообще (именно движущегося, об­лачного неба). Некоторые ученые думают, что именно такой смысл имело у древних славян название бога «Сварога». Сливаясь с Перуном, Сварог оспаривал у него первое место на славянском Олимпе. Другие высшие боги, по свидетельству некоторых древних рукописей, считались сыновьями Сварога,— «Сварожичами». Таки­ми были именно солнце и огонь. Солнце обоготворялось под назва­нием «Даждь-бога»: слово, которое прежде переводили «палящий бог», а теперь переводят «дай богатство». Другое название, обоз­начавшее, по-видимому, того же бога солнца, было — «Хорс». Наконец, и «Велес», скотий бог, хранитель стад, смешанный впос­ледствии с христианским св. Власием, был первоначально солнеч­ным богом. Все эти названия вышнего бога были очень древни и употреблялись всеми славянами.

Жрецы еще не выделились в особое сословие; жертвы родовым и небесным богам приносили представители родовых союзов; а о сношениях с низшими демонами земли, об избавлении людей от их вредного влияния и о получении от них разных услуг заботились вольнопрактикующие волхвы. Место жертвоприношения, славян­ское «капище», не превратилось в храм даже и тогда, когда на этом месте стали ставить изображения богов, языческие «идолы».

Как видим, славянская религия не успела еще выработать стро­гих форм культа, а славянская мифология не создала еще таких отчетливых представлений о языческих богах, к каким пришли, например, греки. Последние рано отделили своих богов от тех явлений природы, которые эти боги олицетворяли; превратили их в людей и с помощью искусства и поэзии увековечили их образы и их отличительные черты. Славянская мифология не дошла до этой ступени очеловечивания богов (антропоморфизма). Славянские боги продолжали сливаться со стихиями, когда появилось христи­анство. Смешав новую веру со старой, народное сознание частью слило своих богов с христианскими святыми, частью низвело их в положение «бесов». Но даже и такое смешение языческих понятий с христианскими не заставило славян забыть первоначальное зна­чение своих древних богов. Превратившись в святого Илью, разъ­езжающего по небу в своей колеснице, языческий Перун не перестал быть богом-громовником. Напротив, его стихийные признаки со­хранились с удивительной свежестью до нашего времени.

Борьба светлых и темных сил природы, плодородия с бесплодием, теплого лета с холодной зимой, светлого дня с ночной тьмой — этот сюжет красной нитью проходит через все религиозные пред­ставления арийцев1. Борьба Ильи со змеем, скрывающим от людей благодатный дождь, напоминает нам индусского громовержца Ин-дру, разбивающего змея на части своими ударами; и самая сербская «ажда» (дракон) происходит не только по смыслу, но даже и по названию из того же источника, как индусский змей «ахи», по­беждаемый перунами Индры.

Подобно другим арийским народам, славяне представляли себе весь круговорот времен года в виде непрерывной борьбы и пооче­редной победы светлых и темных сил природы. Исходной точкой этого круговорота было наступление нового года — рождение нового солнца. «День рождения непобедимого солнца» праздновали, как известно, и римляне, посвящавшие этому празднику (так называемые Сатурналиям 2) конец декабря и начало января. Христианство употребляло всяческие усилия, чтобы заменить торжество языческого бога празднованием Рождества Христова; но долго все эти усилия оставались напрасными. Папа Лев Великий еще в V веке жаловался, что народ празднует в это время не рождение Христа, а восхождение нового солнца. Действительно, языческий характер празднования святок, получивших у славян греко-римское название «коляды» (calendae, т.е. первый день нового месяца), сохранился во многих местах и до сих пор.

Отпраздновав в декабре рождение нового громовника, славяне в конце великого поста праздновали его полную победу над зимой — «смертью», олицетворявшейся в виде женского божества Марены. Древнейшее известие об этом славянском празднике дошло до нас от XIV века. Именно в 1366 году церковь запрещала чехам «древний и установившийся обычай» — выносить фигуру, изображающую смерть, с песнями и суеверными играми к реке, топить ее там и насмехаться над смертью, что она никому уже более не может вредить, и что она окончательно изгнана из страны. Несмотря на то, что подобные запрещения повторялись не раз, старый обычай уцелел, однако, повсюду среди славянства. С этим обрядом выне­сения Марены (символ зимы) связан был обычай ходить с маем (символ весны), справлявшийся тотчас после похорон Марены — на страстной или вербной неделе. «Май (маяк), лето» — это ма­ленькая елка, разукрашенная разноцветными лентами, разрисо­ванной бумагой и позолоченными яйцами. Ее носят из дома в дом с песнями соответственного содержания. Наконец, к весенним же праздникам относился праздник роз (dies rosae, rosalia). Это был собственно римский весенний праздник; славяне приурочили его к Троицыну дню и переделали его римское название по-своему («русалии»). От «русалий» получили свое название, по всей веро­ятности, и русские «русалки». По русскому поверью, с тех пор, как стает снег, вплоть до Троицына дня русалки живут в реках; в этот же день они выходят из воды и поселяются на земле, преимущественно на деревьях. На зиму русалки опять забираются в землю и выходят оттуда только к весне, когда распустятся деревья и зазеленеет трава. У других славян, однако же, русалки носят иное название: «вилы»; вероятно, так назывались прежде и нимфы восточных славян. Надо прибавить еще, что вилы других славян живут не в одних реках. Одни из них обитают в облаках, другие на земле (и притом либо в горах, либо на лугах), третьи в воде.

Летний солнцеворот, точно так же, как и зимний, сопровождался у славян языческими обрядами. Праздник летнего солнцеворота приурочен был к кануну Иванова дня и справлялся повсюду так, как он справляется местами и теперь. Связанный с празднованием памяти св. Иоанна Крестителя, языческий праздник получил от христианского святого и свое название «Купалы». После того, как имя святого перешло в название праздника, не трудно было на­звание праздника превратить в название того божества, в честь которого совершалось празднование. Божество солнца, провожае­мого на зиму, слилось с названием «Купалы», а также «Ярилы» и «Костромы».

Все три имени этих мнимых богов употребляются исключительно в связи с празднованием летнего солнцеворота. В обрядностях этого праздника все они играют совершенно такую же роль, как Марена в весеннем празднике, о котором говорилось выше. Вот как изо­бражается роль Купалы в старинном памятнике, дошедшем до нас в рукописях XVI—XVII столетий: «Вечером накануне Иванова дня собираются вместе молодцы и девушки и плетут венки из разных цветов, надевая их на голову или привешивая у пояса. Они за­жигают костер и, взявшись за руки, пляшут кругом него и поют песни, в которых часто упоминают Купалу. Потом они перепры­гивают через огонь, посвящая себя оному бесу Купале, и много других бесовских вымыслов творят во время этих сборищ, о которых и писать неприлично». Сожжение или потопление в реке соломенной чучелы или другого изображения Купалы, Ярилы или Костромы напоминает нам о связи праздника с солнечным божеством. Надо прибавить, что все эти обряды совершаются на протяжении целого праздничного цикла — между Ивановым и Петровым днем 3.

Таким образом, все главные праздники славянского языческого календаря вытекали из одного основного представления — из пред­ставления о том, что чередование времен года есть последствие взаимной борьбы светлых и темных сил природы. Чем более ото­двигалось на второй план это основное представление, тем более самостоятельности получали отдельные моменты стихийной борьбы в понятиях народа; вместе с тем и разновидности одного и того же божества постепенно становились отдельными, независимыми друг от друга божествами. В конце концов, каждый праздник полу­чил своего особого бога. Христианские миссионеры, напав именно на эти отдельные проявления общей религиозной мысли и не имея повода вдумываться в их основную идею, заменили древнюю строй­ную и цельную систему славянского язычества сложной, пестрой и произвольной номенклатурой богов, созданных наполовину народ­ной забывчивостью, наполовину их собственным обличительным усер­дием. Как видно, и здесь, в области народного календаря, так же, как в области мифологии, христианская мысль пришла на помощь славянству раньше, чем языческая мысль самого славянства успела выработать свою сколько-нибудь законченную систему. В резуль­тате и здесь произошло взаимное слияние верований, надолго исказивших друг друга.

1. Арийцы — подавляющее большинство европейских народов, а также многие народы Среднего Востока и Северной Индии, которые ныне объединяются в индо­европейскую языковую семью. Все они имеют общее происхождение, их предки жили когда-то либо в Передней Азии, либо на юго-востоке Европы. Арийцами или ариями, их назвали в Индии, где они появились во II тысячелетии до н. э. В современной науке к арийской группе народов относят только жителей Индии, Пакистана, Бангладеш и Непала, говорящих на языках индоевропейской семьи.

2. Сатурналии посвящались древнеримскому богу земледелия и плодородия Са­турну. Они совпадали с зимним отдыхом земледельцев от полевых работ. В конце декабря происходит «зимний солнцеворот», день вновь начинает увеличиваться, что воспринималось как  «рождение нового солнца» и начало нового года. Во время сатурналий приносили в жертву свиней, люди дарили друг другу подарки, шумно славили на улицах Сатурна. Похоже проходили в те же сроки празднества и у славян, сопровождавшиеся заклинаниями о будущем урожае. С принятием христи­анства многие из этих обрядов перешли в празднование Рождества Христова, которое христиане празднуют 25 декабря. Русская православная церковь использует древний юлианский календарь (старый стиль). Ныне 25 декабря по юлианскому календарю соответствует 7 января по григорианскому календарю (новый стиль), который был введен в Западной Европе в XVI в., а в России стал официальным гражданским календарем с 1918 г.

Иванов день (Рождество Иоанна Крестителя) по христианскому календарю отмечается 24 июня, Петров день (день памяти апостолов Петра и Павла) — 29 июня.

 

Цит. по: Милюков П.Н. Религия славян // Книга для чтения по истории средних веков: в 4 вып. / Под ред. П.Г. Виноградова. Вып. 1. М., 1986. С. 36 – 39.

 

 

Религия славянских племен

Древние славяне были язычниками. Основными причинами возник­новения языческой религии славян являются: социально-экономи­ческие, политические, познавательные, а также  и психологические корни, связанные с загадкой смерти. С помощью язы­ческих представлений славяне пытались объяснить свое существова­ние и происходившие на их глазах природные процессы. Религия вы­полняла регламентирующую функцию через систему ритуальных запре­тов и разрешений. Это должно было вырабатывать в сознании славян нравственные ценности.

Условно верования можно разделить на три большие группы: 1) вера в богов, которые представляли собой основные стихии, и бо­гов-покровителей тех или иных видов хозяйственной деятельности; 2) вера в духов; 3) культ предков. К высшему уровню богов относи­лись два праславянских божества: Перун и Велес, а также древне­русские Сварог и Дажьбог. К более низкому уровню могли относиться божества, связанные с хозяйственными циклами и сезонными обряда­ми, а также боги небольших замкнутых коллективов: Мокошь, Чур, Купало.

Славянские языческие верования делили весь мир на три косми­ческие зоны: потусторонний мир, мир (землю) людей, небесное царс­тво богов. Общеславянским богом, объединявшим военную, религиоз­ную, хозяйственную функции, был громовержец Перун, небесный бог войны. Стрибог олицетворял ветер, Хорс, Дажьбог – солнце; Велес (Волос) – бог скота; Сварог – бог неба; Месяц олицетворял время; Лада – добро, богиня красоты, любви, весны, очарования; Купало олицетворял время наивысшего развития творческих сил природы.

Сегодня насчитывают 15 главных астральных богов Руси. Богам иногда строили святилища, или капища. Например, Перынь – культовый центр Перуна, находящийся около Новгорода. Святилище имело форму восьмилепестковой розетки диаметром около 20 метров с идолом Пе­руна в центре; в лепестках розетки, углубленных в земле, горели жертвенные костры. Святилище было ориентировано по сторонам све­та.

Интересно, что языческие обряды календарных праздников сла­вян соответствуют движениям созвездий и других небесных тел. Все языческие боги являются созвездиями или другими небесными телами. Например, Велес – созвездие Тельца, Перун – созвездие Стрельца, Дана – созвездие Девы, Мокошь – созвездие Водолея и т.д.

Боги славян были антропоморфны, то есть подобны людям. С ни­ми было легче договориться, вступить в нормальные отношения, а святилища служили для поддержания этих отношений. Человеческими чертами наделялись и духи, населявшие леса (лешие), источники (водяные), поля (полудницы), вилы, лихорадки, мары, моры, кикимо­ры и т.д. Духи окружали человека повсюду: например, дома – домо­вой, берегини и рожаницы способствовали семейным предприятиям. Один и тот же дух мог быть и добрым, и злым, поэтому его нужно было задобрить.

Но главными помощниками на протяжении всей жизни считались предки. Умерший предок отправлялся в другой мир, который предс­тавлялся не как загробный, а как мир, начинающийся сразу за пре­делами первобытной общины и ее хозяйства. Умершие, покинувшие свой род, перешедшие в другой природный мир, тождественный для язычника с потусторонним, сливались в представлении потомков с духами, воплощавшими силы и явления природы. Но, будучи связанны­ми с человеческим родом и почитаемыми им, предки становились пок­ровителями потомков в ином мире, проводниками их желаний. Поэтому все хозяйственные праздники славян сопровождались поминовени­ем-почитанием предков. Это были дни объединения предков и потом­ков за общим жертвенным пиром. Пир являлся главным обрядом, соп­ровождающим все события жизни человека: рождение ребенка, свадь­бу, похороны. Смерть не пугала потому, что род был вечным и бесс­мертным. Славяне считали, что умерший рождается в потомке. Поми­нальная тризна – это не грустный обряд, а праздник обновления и возрождения рода. Отсюда – сочетание траура и ритуального ве­селья, воинских ристалищ (состязаний) и игрищ. Это демонстрация силы и жизнеспособности рода, противостоящего смерти. Жизнь воспринималась как цикл возрождений в рамках вечного рода и была по­добна сезонному циклу воскресений природы. Главной функцией умер­шего предка было управление явлениями мира природы, а сам он свя­зывал природу и человеческий род, включал его в природный цикл возрождения через смерть. Существовал цикл календарных праздни­ков, включая такие, как праздник Коляды, примерно 25 декабря; Масленицу, примерно период весеннего равноденствия; день Купалы – 23 июня (5 июля); летнее солнцестояние – 24 июня (6 июля); Ярилин день и др. Жертвоприношения совершал князь или глава рода. Были волхвы (предсказатели), с мнением которых считались не все предс­тавители рода. Перуну приносились человеческие жертвы, это были либо пленники, либо чужестранцы. Целью всех обрядов было обеспе­чение урожая и здоровья. Широко были распространены различные ви­ды гаданий о будущих событиях.

Восточные славяне на рубеже VIII – IX веков вплотную подошли к созданию древнерусского раннефеодального государства, которое первоначально родилось как союз поднепровских славянских и частично позднескифских племен. В нем завершался процесс скла­дывания классов, был единый язык, религия, культура.

 

Цит. по: Религия славянских племен //  История России с древнейших времен до 1917 года: Учебное пособие/Под ред. В.Ю. Халтурина. Иваново, 2003. С. 11 – 13.

 

 

4. ПРОБЛЕМА ПРОИСХОЖДЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ У ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН

 

«Повесть временных лет » о призвании варягов и начале русской государственности

«Поляне жили в те времена отдельно и управлялись своими родами и каждый управлялся самостоятельно. И было три брата: один по имени Кий, другой — Щек и третий — Хорив, а сестра их была Лыбедь. И построили городок во имя старшего брата и назвали его Киев. И по смерти братьев этих потомство их стало держать княжение у полян, а у древлян было свое княжение, а у дреговичей — свое, а у славян в Новгороде — свое. Все эти племена имели свои обычаи, законы своих отцов, и предания, и каждые — свой нрав.

Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и со всех кривичей.

В год 6370 (862) изгнали варягов за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, и иные норманны и англы. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, на Белоозере, а третий, Трувор — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были славяне. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И овладел всею властью один Рюрик и стал раздавать мужам своим города — тому Полоцк, этому Ростов. Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — славяне, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря. И над теми всеми властвовал Рюрик».

 

Цит. по: Повесть временных лет // Хрестоматия по истории России: в 4-х тт. Т. 1. С древнейших времен до XVII века. М., 1994. С. 8-11.

 

 

Карамзин Н.М о призвании варягов на Русь

«Начало российской истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай: славяне добровольно уничтожают свое древнее народное правление и требуют государей от варягов, которые были их неприятелями. Везде меч сильных или хитрость честолюбивых вводили самовластие (ибо народы хотели законов, но боялись неволи): в России оно утвердилось с общего согласия граждан: так повествует наш летописец — и рассеянные племена славянские основали государство, которое граничит ныне с древнею Дакиею и с землями Северной Америки, с Швециею и с Китаем, соединяя в пределах своих три части мира. Великие народы, подобно великим мужам, имеют свое младенчество и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, разделенное на малые области до 862 года, по летосчислению Нестора, обязано величием своим счастливому введению монархической власти.

Мы думаем, что варяги, овладевшие странами чуди и славян за несколько лет до того времени, правили ими без угнетения и насилия, брали дань легкую и наблюдали справедливость. Господствуя на морях, имея в IX веке сношение с Югом и Западом Европы, варяги, или норманны, долженствовали быть образованнее славян и финнов, заключенных в диких пределах Севера, могли сообщить им некоторые выгоды новой промышленности и торговли, благодетельные для народа. Бояре славянские, недовольные властию завоевателей, которая уничтожала их собственную, возмутили, может быть, сей народ легкомысленный, обольстили его именем прежней независимости, вооружили против норманнов и выгнали их; но распрями личными обратили свободу в несчастье, не умели восстановить древних законов и ввергнули отечество в бездну зол междоусобия. Тогда граждане вспомнили, может быть, о выгодном и спокойном правлении норманнском: нужда в благоустройстве и тишине велела забыть народную гордость; и славяне, убежденные — так говорит предание — советом новгородского старейшины Гостомысла, потребовали властителей от варягов.

Братья, именем Рюрик, Синеус и Трувор, знаменитые или родом или делами, согласились принять власть над людьми, которые, умев сражаться за вольность, не умели ею пользоваться. Держава трех владетелей от Белоозера простиралась только до Эстонии и Ключей Славянских, где видим остатки древнего Изборска. Сия часть нынешней С. -Петербургской, Эстляндской, Новгородской и Псковской губерний была названа тогда Русью, по имени князей варяго-русских.

Двое из единоземцев рюриковых, именем Аскольд и Дир, может быть, недовольные сим князем, отправились с товарищами из Новгорода в Константинополь искать счастья; увидели на высоком берегу Днепра маленький городок и спросили: чей он? Им ответствовали, что строители его, три брата, давно скончались и что миролюбивые жители платят дань хазарам. Сей городок был Киев: Аскольд и Дир завладели им; присоединили к себе многих варягов из Новгорода; начали под именем россиян властвовать как государи в Киеве. Таким образом, варяги основали две самодержавные области в России: Рюрик на Севере, Аскольд и Дир на Юге.

Рюрик княжил единовластно, по смерти Синеуса и Трувора, 15 лет в Новгороде и скончался в 879 г., вручив правление и малолетнего сына, Игоря, родственнику своему Олегу.

 

Цит. по: Карамзин Н.М . История государства Российского. Т.1. М., 1998.

 

 

Рыбаков Б.А о роли варягов в создании русского государства и происхождении названия слова «Русь»

«Варяги появились в Восточной Европе, когда Киевское государство уже сложилось. Сфера реального проникновения отрядов варягов-шведов в славяно-финские земли ограничена тремя северными озерами: Чудским, Ильменем и Белоозером. Столкновения с местным населением происходили с переменным успехом: то «находникам варягам» удавалось взять дань со славян и чуди, то местные племена «изгнаша варягы за море и не даша им дани». Единственный раз за все средневековье предводителю варяжского отряда совместно с северными славянами удалось обманным путем, прикинувшись хозяином купеческого каравана, захватить на некоторое время власть в Киеве, убив законного князя. Этот предводитель, Олег, объявленный создателем государства Руси, достоверно известен только по походу на Византию в 907 году и дополнительному договору 911 года. В походе кроме варягов участвовали войска девяти славянских племен. Поведение Олега после взятия контрибуции с греков крайне странно и никак не вяжется с обликом строителя державы — он просто исчез с русского горизонта: сразу же после похода «иде Олег к Новугороду и оттуда в Ладогу… .» … Никакого потомства на Руси этот мнимый основатель государства не оставил.

Варяги использовались на Руси в X—XI веках как наемная военная сила. Нанимали варягов Святослав и его сын Владимир. Варягов нанимали на грязные убийства: варяги убили князя Глеба. Против бесчинства наемных варягов в Новгороде была направлена Русская Правда, ставившая варяга-обидчика в неполноправное положение по сравнению с обиженным новгородцем: новгородцу суд верил на слово, а иноземец должен был представить двух свидетелей.

Если признать варягов создателями государственности для славян, трудно объяснить то обстоятельство, что государственным языком Руси был не шведский, а русский. Договоры с Византией в X веке писались на языках греческом и русском. Проверяя тенденциозно отобранные норманистами аргументы, следует обратить внимание, что тенденциозность появилась в самих наших источниках, восходящих к «Повести временных лет» Нестора.

Как доказал в свое время превосходный знаток русского летописания А.А. Шахматов, историческое сочинение Нестора претерпело переработку. Нестор был киевлянином и в основу своих изысканий положил вопросы, связанные со славянским югом, с Киевом и Поднепровьем. Его редактором был князь Мстислав, внук английского короля, зять шведского короля, воспитанный новгородским боярством (и женившийся вторым браком на новгородской боярышне). Для него эпические легенды о призвании князей были знакомым сюжетом, применявшимся к истории разных северных королевств. Для него Новгород и варяжский Север являлись естественной жизненной средой, а киевское боярство — враждебной силой.

Переделывая русскую историю на свой лад, князь Мстислав искусственно выдвинул Новгород на первое место, заслонив им Киев, неправомерно перенес зарождение русской государственности на север и вплел в повествование варягов-завоевателей, варягов-организаторов. В привлечении к русской истории легенды о добровольном призвании варягов славяно-финскими племенами нельзя не  видеть отголоска событий 1113 года, когда отец Мстислава Владимир Мономах был приглашен в Киев во время мятежа. Редактор-«норманнист» многое исказил в тексте Нестора, ввел в его «Повесть» много грубоватых вставок. Так возникло нелепое отождествление варягов с русью, которое ничего иного не означало, кроме того, что если варяги оказывались в столице Руси, в Киеве, если поступали на русскую службу, то их и считали русью.

Имя народа «РУСЬ» или «РОС» появляется в источниках впервые в  середине  VI века, в самый разгар великого славянского расселения. Один из авторов (Иордан) припоминает «мужей-росов» (росомонов), враждовавших с готским князем Германарихом в 370-е годы.  Другой автор, писавший в  Сирии,  перечисляя степных кочевников Причерноморья, упомянул народ РОС, живший на северо-западе от амазонок, то есть в Среднем Поднепровье (легендарных амазонок помещали у Меотиды — Азовского моря). Две формы наименования народа (РОС и РУС) существуют с древнейших времен: византийцы применяли форму РОС, а арабо-персидские авторы — форму РУС. В русской средневековой письменности употреблялись обе формы: «Русьская земля» и «Правда Росьская». Обе формы дожили вплоть до наших дней: мы говорим РОСсия, но жителя ее называем РУСским.

«Русью», «русами», «росами» называли и славян, и тех иноземцев, которые оказывались в Киеве или служили киевскому князю. Появившиеся в Киеве через 300 лет после первого упоминания «народа РОС» варяги стали тоже именоваться русью. Вероятно, племя росов-русов размещалось на Роси и имя этой реки связано с названием племени.

Близость летописной легенды о призвании варягов к североевропейскому придворному фольклору не подлежит сомнению.

Признав концепцию редакторов «Повести временных лет» искусственной, мы должны ответить на вопрос: какова же действительная роль варягов в ранней истории Руси?

Варяжские отряды были привлечены в русские земли сведениями об оживленной торговле Руси со странами Востока. Варяги во второй половине IX века начали совершать набеги и брать дань с северных славянских и финских племен.

Киевские князья в 870-е годы предприняли ряд серьезных мер (походы на кривичей и полочан) для противодействия варягам. Вероятно, в это же время строятся на севере такие опорные пункты, как Руса и Новгород.

Новгород долгое время уплачивал варягам дань-откуп, чтобы избежать новых набегов. Такую же дань Византия платила русским «мира деля».

Киевские князья (как и византийские императоры) широко использовали варяжские наемные отряды, специально посылая за ними в Северную Прибалтику — «за море». Одновременно с варягами нанимали и печенегов.

Часть варяжской знати влилась в состав русского боярства. Некоторые варяги, вроде Свенельда, добивались высокого положения, но крайне жестоко относились к славянскому населению.

На протяжении всего IX и первой половины X века шел один и тот же процесс формирования и укрепления государственного начала Руси. Наезды варягов или удары печенегов не могли ни остановить, ни существенным образом видоизменить ход этого процесса.

 

Цит. по: Рыбаков Б.А. Мир истории. М., 1984. С. 56 – 97.

 

 

 Данилевский И.Н. о проблеме варяжско-славянского синтеза

Прежде чем приступить к рассмотрению происхождения и первоначального значения слова «Русь», необходимо договориться об отделении этого вопроса от проблемы происхождения Древнерусского государства, Киевской Руси. Согласимся в данном случае с Г.А. Хабургаевым, который пишет:

«Вопрос о происхождении этнонима-топонима Русь в последние десятилетия крайне запутан, и прежде всего в исследованиях историков конца 40-х – начала 50-х гг., почему-то решивших, будто признававшееся прежними исследователям иноязычное происхождение термина подрывает идею "самобытности" древнерусской государственности и свидетельствует о "норманистских" устремлениях. И действительно, рассуждения о происхождении термина и Русского (Древнерусского!) государства в исторических сочинениях переплетаются настолько тесно, что их невозможно отделить друг от друга. А фиксируемые в древних источниках названия, близкие по звучанию к Русь, дают повод для развития идеи о том, что этим термином именовалось какое-то северно-причерноморское племя, возможно, входившее в "антское" объединение, может быть, и не славянское, но впоследствии ассимилированное славянами и передавшее им свое имя. Анализ происхождения и первоначального значения этого термина на славянской почве требует забвения всех этих бесчисленных предположений и обращения к самим фактам и собственно славянским (в первую очередь – древнерусским) источникам»11.

Действительно, в древнейших отечественных источниках, прежде всего в «Повести временных лет», названия славянских племен, вошедших в состав Древнерусского государства, довольно четко отделяются от Руси.

Приведенные примеры кажутся достаточно красноречивыми. Летописцы не просто различают, но противопоставляют русь славянам, прямо отождествляя ее с варягами.

Не менее последовательно различают русь и славян арабоязычные авторы. Их свидетельства особенно интересны, поскольку всегда от­личаются повышенным вниманием к деталям жизни народов, о кото­рых ведется рассказ (в отличие, кстати, от европейцев, которые обычно все сводили к тому, какие соседние народы «грязные и дикие»). Вот одно из таких свидетельств:

«И между странами печенегов и славян расстояние в 10 дней пути [от 250 до 800 км]. …Путь в эту сторону идет по степям  и бездорожным землям через ручьи и дремучие леса. Страна славян – ровная и лесистая, и они в ней живут. И нет у них виноградников и пахотных полей. И есть у них что-то вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находятся ульи и мед. <...> И они народ, пасущий свиней, как [мы] овец. Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На другой день, после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают пепел с того места и кладут его на холм. <...> И все они поклоняются огню. Большая часть их посевов из проса. <...> Рабочего скота у них совсем немного, а лошадей нет ни у кого, кроме упомянутого (ниже) человека [т.е.царя]. Оружие их состоит из дротиков, щитов и копий, другого оружия они не имеют.

Глава их коронуется … В их стране холод до того силен, что каждый из них выкапывает себе в земле род погреба, к которому приделывают деревянную остроконечную крышу наподобие христианской церкви, и на крышу накладывают землю. В такие погреба переселяются всем семейством и, взяв дров и камней, разжигают огонь и раскаляют камни на огне докрасна. Когда же камни раскаляются до высшей степени, их обливают водой, от чего распространяется пар, нагревающий жилье до того, что снимают даже одежду. В таком жилье остаются они до весны.

Позднее, когда к началу ХII в. название "русь" утратило первоначальное значение социального термина, замененного развитой и дифференцированной социальной терминологией для обозначения феодального господствующего слоя, и когда дальнейшее развитие получило государственно-территориальное понятие "Русь", "Русская земля", обозначавшее государство, возглавленное этим феодальным слоем, объединявшим "великих князей", "светлых князей" и "всякое княжье", "великих бояр", "бояр" и "мужей", от которых уже отделились купцы-гости (эта развитая феодальная иерархия отчетливо выступает уже в составе социального слоя "руси" по источникам, характеризующим ее еще в начале IX в.), при изложении "Сказания о призвании варягов" упоминание в новгородских летописях о "руси" Рюрика потребовало пояснений, что и вызвало ошибочную, этническую, интерпретацию. До определенного времени употребление слова "русь" в социальном, а не этническом значении не вызывало сомнений. Последние следы этой над-племенной природы военно-дружинной "руси" зафиксированы в начале XI в. "Русской Правдой" Ярослава.

"Русь" как название широкого, надплеменного дружинно-торгового общественного слоя, консолидирующегося вокруг князя, образующего его дружину, войско, звенья раннефеодального административного аппарата, наполняющего города "Русския земли", безотносительно к племенной принадлежности, защищенного княжеской "Правдой роськой", – это понятие, несомненно, восточноевропейское. Название этого по происхождению и составу своему прежде всего славянского общественного слоя родилось на славяно-финско-скандинавской языковой почве, но в развитии своем полностью подчинено закономерностям развития восточнославянского общества и Древнерусского государства. В силу этих закономерностей происходило и перерастание уже в IX – X вв. социального значения в этническое: "русь" становится самоназванием не только для новгородских словен и киевских полян, "прозвавшихся русью", но и для варяжских послов "хакана росов", а затем посланцев Олега и Игоря, гордо заявлявших грекам: "Мы от рода рускаго".

Таковы результаты историко-лингвистического анализа про­блемы происхождения названия "русь"».

Почему первые князья Древней Руси были иноземцами?

Вопрос этот любопытен как в частном плане («неужели мы такие отсталые, что даже сами государства создать не могли?»), так и в общем («насколько вообще закономерно присутствие иноплеменников в составе ранних государственных структур?»). Стоит, однако, обратиться к истории других народов Европы и Азии, как все встает на свои места. Болгарское царство, Франция, герцогство Нормандия, Бретань, Ломбардия, королевство Англия, Сельджукский султанат — вот далеко не полный перечень государств, чьи названия восходят к этнонимам завоевателей, которые встали во главе их (булгары, франки, норманны, лангобарды, бритты, англы, тюрки-сельджуки). Конечно, встречаются и, так сказать, обратные примеры. Вот что пишет Г.А. Хабургаев:

«Ономастика постоянно сталкивается с такими фактами, когда за областью устойчивых поселений какой-либо этнической группы со временем закрепляется имя этой группы, нередко переживающее ее. Современные области, носящие названия Мещера, Пруссия, Саксония, Тюрингия, Ломбардия (из Лангобар-дия), Бургундия, Нормандия и т.д., уже давным-давно не населены мещерой, прусами, саксами, тюрингами, лангобардами, бургундами, норманнами. При этом новое население таких районов, получая название области «отэтнонимического» происхождения, как правило, не имеет отношения к ее прежним поселенцам: связь названия такой области и ее современного населения с древними этнонимами – чисто историческая, а не лингво-этническая, и это должно учитываться при анализе летописной ономастики, относящейся к кругу связанных друг с другом этнических и географических наименований».

Любопытно, однако, что и в тех, и в других случаях собственное название государства не соответствует его преобладающему этническому составу. Ну, да это к слову. Сейчас нас больше волнует проблема «иноязычных» правителей.

Привлечение материалов, связанных с историей иных стран и народов, ясно показывает: иноземные правители в ранних государственных объединениях — скорее закономерность, нежели исключение. Во главе подавляющего большинства зарождавшихся военно-политических союзов стояли представители других этносов. Причем зачастую племенное имя «постороннего» правителя становилось названием самого молодого государства. И в этом ряду Древняя Русь не стоит особняком.

Чем, однако, была вызвана такая «любовь» молодых государств к правителям-иностранцам (кстати, пришедшим подчас из стран, не имевших своей государственности)?

Ответ на этот вопрос, судя по всему, кроется в некоторых особенностях социальной психологии. Необходимость призвания иноплеменника в качестве главы государства — насущная необходимость, возникающая прежде всего в условиях межплеменного общения, доросшего до осознания общих интересов. При решении сложных вопросов, затрагивавших интересы всего сообщества в целом, «вечевой» порядок был чреват серьезными межплеменными конфликтами. Многое зависело от того, представитель какого племени станет руководить «народным» собранием. При этом, чем больше становилось подобное объединение, чем большее число субъектов оно включало, тем взрывоопаснее была обстановка. В таких ситуациях, видимо, предпочитали обращаться за помощью к иноплеменникам, решения которых в меньшей степени определялись интересами того или другого племени, а следовательно, были в равной степени удобны (или неудобны) всем субъектам такого союза. Приглашенные правители играли роль своеобразного третейского судьи, снимая межэтническую напряженность в новом союзе. Тем самым они как бы защищали членов этого союза от самих себя, не давая им принимать решения, которые могли бы привести к непоправимым – для существования самого сообщества – последствиям. Как считает X. Ловмяньский, «правитель чужого происхождения в силу своей нейтральности скорее мог сгладить эти трения и потому был полезен для поддержания единства; судя по летописям, подобная ситуация сложилась на севере, где трения между словенами и соседними племенами были поводом для призвания чужеземцев».

Другим путем формирования первых государственных институтов было прямое завоевание данной территории. Примером такого пути у восточных славян может служить легенда о братьях – строителях Киева. Даже если они были представителями полянской знати (а на мой взгляд, достаточных оснований для такого вывода нет), киевляне еще несколько десятков лет должны были платить дань Хазарскому каганату. Это неизбежно должно было как-то повлиять на властные структуры полян, приспособить их к требованиям хазарского государственного аппарата.

Впоследствии Киев был занят легендарными Аскольдом и Диром (согласно «Повести временных лет», дружинникам Рюрика). И это завоевание Киева скандинавами не могло не отразиться на развитии, так сказать, Полянского аппарата власти. Чуть позже власть в Киеве перешла к Олегу – регенту Игоря, малолетнего сына Рюрика.

По летописной легенде, Олег обманул Аскольда и Дира и убил их. Для обоснования своих претензий на власть Олег якобы ссылался на то, что Игорь – сын Рюрика. В этой легенде мы впервые сталкиваемся с признанием права передачи государственной власти по наследству. Если прежде источником власти было приглашение на правление или вооруженный захват, то теперь решающим фактором для признания власти легитимной стало происхождение нового правителя. Особенно интересно, что для киевлян (если, конечно, доверять летописцу) такой поворот проблемы передачи власти вряд ли было неожиданным. Причем вопрос: «свой» это в этническом плане претендент на княжеский престол или «чужой», даже не обсуждался.

 

Цит. по: Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX – XII вв.): курс лекций. М., 1998. с. 46 – 53.

 

 

Мельников Е.А., Петрухин В.Е. о происхождении названия русского государства

«Предысторию Руси «Повесть временных лет» начинает с Великого переселения народов: расселения славян с Дуная и освоения ими Восточно-Европейской равнины. К этой эпохе восходит историческая память всех народов, принявших участие в Великом переселении.

Возникновение новых названий, их распространение, изменение изначального содержания сопутствовали формированию государства и народностей. Это относится и к эволюции слова русь.

Острота споров вокруг этимологии названия восточнославянского государства, возникших во второй половине XVIII в. в полемике М. В. Ломоносова с немецкими учеными в Российской академии и имевших в то время политический характер, сохранялась до по­следних десятилетий. И норманисты , и антинорманисты в XVIII— первых десятилетиях XX в. стояли на единых методологических позициях: представлении о возможности создания государства одним лицом или группой лиц. Это обусловило подмену проблемы происхождения государства вопросом о происхождении его названия. Признание скандинавской этимологии названия Древнерусского государства неизбежно вело к утверждению приоритета скандинавов в самом его формировании.

В советской историографии показано, что возникновение Древнерусского государства стало возможным лишь в результате экономического и социального развития, внутренних процессов. Было обращено внимание на принципиальное различие и независимость вопросов этимологии названия (проблемы преимущественно лингвистической) и образования государства (проблемы сугубо исторической), которые не могут и не должны подменять друг друга.

Контакты населения Скандинавии, Финляндии и Юго-Восточной Прибалтики прослеживаются уже с бронзового века. Более интенсивными становятся они в эпоху Великого переселения народов. Появляется специальное обозначение приходивших на финские территории скандинавов: ruotsi. Источником заимствования ruotsi считается производное от древнескандинавского глагола грести. Обозначение морского похода и его участников одним словом традиционно для Скандинавии. Собирательное самоназвание «профессиональных» групп пришельцев было подходящим для усвоения местным населением.

Таким образом, в эпоху, предшествовавшую восточнославянским контактам, в финской среде возник термин ruotsi. На основе устоявшегося финского возникает и восточнославянское обозначение скандинавских купцов и воинов. На неславянскую принадлежность «руси» указывает и то, что этническая группа «русь» не включена летописцем ни в один из перечней славянских «племен», он ставит русь в один ряд с другими скандинавскими народами: «сице бо ся зваху... варязи русь, яко се друзии зовутся свие». В текстах, повествующих о событиях конца IX — начала X в., можно увидеть спектр значения названия «русь» с тенденцией к его расширению и переносом названия со скандинавских реалий на восточнославянские.

Традиционный взгляд сторонников южнорусской этимологии названия «русь» (начиная с Ломоносова) в значительной степени основывается на форме рос. При этом априорно принимается тождественность корней рус- и рос-, второй из которых встречается в гидронимах (Рось — правый приток Днепра; Роська, Россава — притоки Роси), из чего делается вывод, что в середине I тысячелетия Поросье было заселено неким славянским племенем, носившим название «русы».

Однако засвидетельствованное в «Повести временных лет» название реки отнюдь не Рось, а Ръсъ, до XII в. существовала основа не рос, а ръс. Корни ръс (рос) и рус не зависимы один от другого, что неоднократно подчеркивалось лингвистами, но продолжает игнорироваться историками.

Во второй половине IX—первой половине X в., когда формируется Древнерусское раннефеодальное государство, главной его консолидирующей силой становится великокняжеская дружина, куда входили и скандинавы. Успешность их деятельности зависела от соответствия внутренним социально-экономическим процессам государствообразования в славянском обществе. Находники-варяги, собиравшие дань, были изгнаны, скандинавский «князь» был призван «со всей русью», т. е. дружиной. «Славяно-варяжский синтез» основывался на общности интересов князя, его норманнской дружины и местной знати: варяжские дружины были не только конкурентами в эксплуатации населения, но и союзниками, представлявшими готовую и не связанную с местными племенами вооруженную силу. Нейтральным, не связанным с племенными традициями, было и самоназвание скандинавов «русь». Внутреннее тяготение к сплочению, как и стремление к внешним захватам, способствовало успеху политики Олега, объединившего Новгородскую и Киевскую земли. Дружина и войско Олега были уже разноплеменными.

Условия этнического смешения в главных центрах Руси, где ведущую роль играла дружина, были благоприятны для распространения названия «русь» и в этническом, и в территориальном плане на подвластную Киеву территорию. Этнически нейтральное, не связанное ни с одним из племенных этнонимов, название «русь» оказалось наиболее приемлемым для новой восточнославянской общности.

Такая эволюция названий характерна для эпохи становления государств и сложения новых этнических общностей. Классические примеры: Болгария, славянское государство, воспринявшее название oт тюркской группы болгар, романоязычная Франция, название которой восходит к германскому племенному объединению франков.

 

Цит. по: Мельников Е.А., Петрухин В.Е. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства IX – XI вв. // Вопросы истории. 1989. № 8.

 

 

5. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕРВЫХ РУССКИХ КНЯЗЕЙ

 

СоловьевС.М. о князе Олеге

«В 869 году, по счету летописца, умер Рюрик, оставив малолетнего сына Игоря, которого отдал на руки родственнику своему Олегу. Последний как старший в роде, а не как опекун малолетнего князя, получил всю власть Рюрика и удерживал ее до конца жизни своей. Если Рюрик уже сделал шаг вперед на юг по восточному пути, перейдя из Ладоги в Новгород, то преемник его двинулся гораздо далее и дошел до конца пути. Движение это было, однако, довольно медленно: три года, по счету летописца, пробыл Олег в Новгороде до выступления в поход на юг; потом он двинулся по водному восточному пути, собравши войско из варягов и из всех подвластных ему племен - чуди, славян (ильменских), мери, веси, кривичей. Это обстоятельство есть самое важное в нашей начальной истории. Мы видели, что варягам давно был известен великий водный путь из Балтийского моря в Черное, давно ходили они по нем, но ходили малыми дружинами, не имели ни желания, ни средств утвердиться на этом пути, смотрели на него, как на путь только, имея ввиду другую цель. Но вот на северном конце этого пути из нескольких племен составляется владение, скрепленное единством власти; повинуясь общему историческому закону, новорожденное владение вследствие сосредоточения своих сил чрез единство власти стремится употребить в дело эти силы, подчинить своему влиянию другие общества, другие племена, менее сильные. Князь северного владения выступает в поход, но это не вождь одной варяжской шайки, дружины - в его руках силы всех северных племен; он идет по обычному варяжскому пути, но идет не с целию одного грабежа, не для того только, чтобы пробраться в Византию; пользуясь своею силою, он подчиняет себе все встречающиеся ему на пути племена, закрепляет себе навсегда все находящиеся на нем места, города, его поход представляет распространение одного владения на счет других, владения сильного на счет слабейших. Сила северного князя основывается на его правительственных отношениях к северным племенам, соединившимся и призвавшим власть, - отсюда видна вся важность призвания, вся важность тех отношений, которые утвердились на севере между варяжскими князьями и призвавшими племенами.

Перешедши волок и достигши Днепра, Олег утверждается в земле днепровских кривичей, закрепляет себе их город Смоленск, сажает здесь своего мужа, разумеется, не одного, но с дружиною, достаточною для удержания за собой нового владения. Из Смоленска Олег пошел вниз по Днепру, пришел в землю северян, взял город их Любеч и прикрепил его к своему владению, посадив и здесь мужа своего. Как достались Олегу эти города, должен ли был он употреблять силу или покорились они ему добровольно - об этом нельзя ничего узнать из летописи. Наконец, Олег достиг Киева, где княжили Аскольд и Дир; здесь, по преданию, он оставил большую часть своих лодок назади, скрыл ратных людей на тех лодках, на которых подплыл к Киеву, и послал сказать Аскольду и Диру, что земляки их, купцы, идущие в Грецию от Олега и княжича Игоря, хотят повидаться с ними. Аскольд и Дир пришли, но тотчас же были окружены ратными людьми, повыскакавшими из лодок; Олег будто бы сказал киевским князьям: "Вы не князья, ни роду княжеского, а я роду княжеского" и, указывая на вынесенного в это время Игоря, прибавил: "Вот сын Рюриков". Аскольд и Дир были убиты и погребены на горе. Разумеется, историк не имеет обязанности принимать предание с теми подробностями, в тех чертах, в каких оно достигло до первого летописца и записано им. В этом предании видно как будто намерение оправить Олега, дать северным князьям Рюрикова рода право на владение Киевом, где сели мужи Рюрика, не князья, не имевшие права владеть городом независимо. Олег представлен не завоевателем, но только князем, восстановляющим свое право, право своего рода, нарушенное дерзкими дружинниками. Быть может, само предание о том, что Аскольд и Дир были члены дружины Рюриковой, явилось вследствие желания дать Рюрикову роду право на Киев. В некоторых списках летописи встречаем также подробности о неприязненных отношениях Аскольда и Дира к Рюрику: так, есть известие, что они по неудовольствию оставили северного князя, не давшего им ни города, ни села, что потом, утвердясь в Киеве, воевали полочан и наделали им много зла очень вероятно, что они могли нападать на южные, ближайшие к ним пределы владений Рюриковых, Также замечено было уже известие о бегстве новгородцев, недовольных Рюриком, в Киев к Аскольду и Диру.

Как бы то ни было, убив Аскольда и Дира, Олег утвердился в Киеве, сделал его своим стольным городом; по свидетельству летописца, Олег сказал, что Киев должен быть "матерью городам русским". Понятно в смысле предания, что Олег не встретил сопротивления от дружины прежних владельцев Киева: эта дружина и при благоприятных обстоятельствах была бы не в состоянии померяться с войсками Олега, тем более, когда так мало ее возвратилось из несчастного похода греческого; часть ее могла пристать к Олегу, недовольные могли уйти в Грецию. Понятно также, почему Олег остался в Киеве: кроме приятности климата, красивости местоположения и богатства страны сравнительно с севером, тому могли способствовать другие обстоятельства. Киев, как уже было замечено, находится там, где Днепр, приняв самые большие притоки свои справа и слева, Припять и Десну, поворачивает на восток, в степи - жилище кочевых народов. Здесь, следовательно, должна была утвердиться главная защита, главный острог нового владения со стороны степей; здесь же, при начале степей, должно было быть и, вероятно, было прежде сборное место для русских лодок, отправлявшихся в Черное море. Таким образом два конца великого водного пути, на севере со стороны Ладожского озера и на юге со стороны степей, соединились в одном владении. Отсюда видна вся важность этого пути в нашей истории: по его берегам образовалась первоначальная Русская государственная область; отсюда же понятна постоянная тесная связь между Новгородом и Киевом, какую мы видим впоследствии; понятно, почему Новгород всегда принадлежал только старшему князю, великому князю киевскому. Первым делом Олега в Украйне было построение городов, острожков, сколько для утверждения своей власти в новых областях, столько же и для защиты со стороны степей. Потом нужно было определить отношения к старым областям, к племенам, жившим на северном конце водного пути, что было необходимо вследствие нового поселения на юге; главная форма, в которой выражались отношения этих племен к князю, была дань, и вот Олег уставил дани славянам (ильменским), кривичам и мери; новгородцы были особо обязаны платить ежегодно 300 гривен для содержания наемной дружины из варягов, которые должны были защищать северные владения. Сперва, как видно, эта стража состояла исключительно из варягов, потом, когда эта исключительность исчезла, то вместо варягов встречаем уже общее название гридей, наемная плата увеличивалась по обстоятельствам: так, после раздавалась гридям уже тысяча гривен вместо трехсот; прекратилась эта выдача денег со смертию Ярослава I, вероятно, потому, что с этого времени новгородцы не могли более опасаться нападений ни с которой стороны, а, может быть, также между ними и князьями сделаны были другого рода распоряжения относительно внешней защиты.

Построив города и установив дани у племен северных, Олег, по преданию, начинает подчинять себе другие племена славянские, жившие к востоку и западу от Днепра. Прежде всего Олег идет на древлян, у которых давно шла вражда с полянами; древляне не поддались добровольно русскому князю, их нужно было примучить, чтобы заставить платить дань, которая состояла в черной кунице с жилья. В следующем, по счету летописца, году (884) Олег пошел на северян, победил их и наложил дань легкую; эта легкость должна объясняться малым сопротивлением северян, которые платили дань козарам и, следовательно, могли легко согласиться платить ее русскому князю; с своей стороны Олег должен был наложить на них только легкую дань, чтобы показать им выгоду русской зависимости перед козарской; он, по преданию, говорил северянам: "Я враг козарам, а вовсе не вам". Радимичи, платившие также дань козарам, в следующем году не оказали никакого сопротивления Олегу, он послал спросить у них: "Кому даете дань?" Те отвечали: "Козарам". "Не давайте козарам, - велел сказать им Олег, - а давайте лучше мне", и радимичи стали платить русскому князю те же два шляга от рала, которые давали козарам. Но не так легко было справиться с теми племенами, которые прежде были независимы, не платили никому дани, не хотели и теперь платить ее Руси; мы видели сопротивление древлян; потом, слишком в двадцать лет, по счету летописца, Олегу удалось покорить дулебов, хорватов и тиверцев, но угличей не удалось. Только в 907 году Олег собрался в поход на греков; оставив Игоря в Киеве, он пошел со множеством варягов, славян (новгородцев), чуди, кривичей, мери, полян, северян, древлян, радимичей, хорватов, дулебов и тиверцев, пошел на конях и в кораблях; кораблей было 2000, на каждом корабле по 40 человек. Разумеется, историк не имеет обязанности принимать буквально этот счет, для него важен только тон предания, с каким оно хранилось в народе и из которого видно, что предприятие было совершено соединенными силами всех племен, подвластных Руси, северных и южных, а не было набегом варяжской шайки: отсюда объясняется робость греков, удача предприятия. Когда русские корабли явились пред Константинополем, говорит предание, то греки замкнули гавань, заперли город. Олег вышел беспрепятственно на берег, корабли были выволочены, ратные рассеялись по окрестностям Царя-града и начали опустошать их: много побили греков, много палат разбили и церквей пожгли; пленных секли мечами, других мучили, расстреливали, бросали в море. Предание прибавляет, что Олег велел поставить лодки свои на колеса, и флот при попутном ветре двинулся на парусах по суше к Константинополю. Говоря просто, Олег приготовился к осаде города; греки испугались и послали сказать ему: "Не губи город, мы беремся давать тебе дань, какую хочешь". Олег остановился; то же предание рассказывает, что греки выслали ему кушанье и напитки с отравою, что Олег догадался о коварстве и не коснулся присланного и что тогда греки в испуге говорили: "Это не Олег, но святый Димитрий, посланный на нас богом". Приведенный рассказ замечателен по тому представлению, которое имели о характере греков и о характере вещего Олега: самый хитрый из народов не успел обмануть мудрого князя! Олег, продолжает летопись, отправил к императору послов - Карла, Фарлофа, Велмуда, Рулава и Стемира, которые вытребовали по 12 гривен на корабль да еще уклады на русские города: Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и другие, потому что в тех городах сидели Олеговы мужи; Олег требовал также, чтобы русь, приходящая в Царьград, могла брать съестных припасов, сколько хочет; гости (купцы) имеют право брать съестные припасы в продолжение шести месяцев - хлеб, вино, мясо, рыбу, овощи; могут мыться в банях, сколько хотят, а когда пойдут русские домой, то берут у царя греческого на дорогу съестное, якори, канаты, паруса и все нужное. Император и вельможи его приняли условия, только с следующими изменениями: русские, пришедшие не для торговли, не берут месячины; князь должен запретить своим русским грабить села в стране греческой; русские, пришедши в Константинополь, могут жить только у св. Мамы, император пошлет переписать их имена, и тогда они будут брать свои месячины - сперва киевляне, потом черниговцы, переяславцы и другие; входить в город будут они одними воротами, вместе с чиновником императорским, без оружия, не более 50 человек и пусть торгуют, как им надобно, не платя никаких пошлин. Из этих условий видна недоверчивость греков к русским, которые любили при удобном случае переменить характер купцов на характер воинов. Императоры Леон и Александр целовали крест в соблюдении договора; привели также к присяге Олега и мужей его, те клялись по русскому закону: оружием, Перуном, богом своим, Волосом, скотьим богом, и таким образом утвердили мир. Предание прибавляет, будто Олег велел руси сшить паруса шелковые, а славянам - полотняные, будто воины повесили щиты свои на воротах цареградских в знак победы, и когда пошли они домой, то русь подняла паруса шелковые, а славяне - полотняные, но ветер разодрал их; тогда славяне сказали: примемся за свои холстинные паруса, не дано славянам парусов полотняных. Это предание любопытно потому, что в нем видно различие между русью и славянами, различие в пользу первой. Под именем руси здесь должно принимать не варягов вообще, но дружину княжескую, под славянами - остальных ратных людей из разных племен; естественно, что корабль княжеский и другие, везшие бояр и слуг княжеских, были красивее, чем корабли простых воинов, Олег, заключает предание, возвратился в Киев с золотом, дорогими тканями, овощами, винами и всяким узорочьем; народ удивился такому успеху и прозвал князя "вещим", то есть кудесником, волхвом.

Допустив к себе русских на продолжительное житье в Константинополь, греческий двор должен был урядиться с киевским князем, как поступать при необходимых столкновениях русских с подданными Империи; вот почему в 911 году, следовательно, по счету летописца, через четыре года, Олег послал в Царьград мужей своих утвердить мир и положить ряд между греками и Русью на основании прежнего ряда, заключенного тотчас после похода. Послами были отправлены те же пять мужей, которые заключали и первый договор, - Карл, Фарлоф, Велмуд (Веремуд), Рулав, Стемир (Стемид), но с прибавкою еще девяти: Инегельд, Гуды, Руальд, Карн, Фрелаф, Рюар, Актеву, Труан, Бидульфост. Несмотря на искажение имен, легко заметить, что почти все они звучат не по-славянски; славянские звуки можно уловить только в двух - Велмуде (Велемудре) и Стемире. Причина такому явлению может заключаться в том, что большинство дружины Олеговой состояло в это время еще из скандинавов или, быть может, означенные варяги потому были отправлены в Константинополь, что, подобно многим своим соотечественникам, уже бывали там прежде, знали греческие обычаи, язык. Эти мужи посланы были от великого князя Олега, от всех подручных ему князей (знак, что, кроме Олега и Игоря, существовали еще другие родичи Рюриковы), бояр и от всей подручной ему руси. Послы заключили следующий договор: 1) При каждом преступлении должно основываться на ясных показаниях, но при заподозрении свидетельства пусть сторона подозревающая клянутся в том, что свидетельство ложно; пусть всякий клянется по своей вере и пусть примет казнь, если клялся ложно. За этим следует исчисление преступлений и соответственных им наказаний, 2) Если русин убьет христианина, то есть грека, или христианин - русина, то преступник пусть умрет на месте; если же убежит и оставит имение, то оно отдается родственникам убитого, за исключением той части, которая по закону следует жене убийцы; если же преступник убежит, не оставив имения, то считается под судом до тех пор, пока не будет пойман и казнен смертию. 3) За удар мечом или чем бы то ни было виноватый платит пять литр серебра по русскому закону; если будет не в состоянии заплатить означенной суммы, то пусть даст, сколько может, пусть скинет с себя то самое платье, которое на нем, и клянется по обрядам своей веры, что не имеет никого, кто бы мог заплатить за него, и тогда иск прекращается. 4) Если русин украдет что-либо у христианина или христианин у русина и вор будет пойман в краже, то в случае сопротивления хозяин украденной вещи может убить его безнаказанно и взять свое назад. Если же вор отдается без сопротивления, то его должно связать и взять с него втрое за похищенное. 5) Если кто из христиан или русских начнет делать обыск насильно и возьмет что-нибудь, то должен заплатить втрое против взятого. 6) Если корабль греческий будет выброшен ветром на чужую землю и случится при этом кто-нибудь из русских, то они должны охранять корабль с грузом, отослать его назад в землю христианскую, провожать его чрез всякое страшное место, пока достигнет места безопасного; если же противные ветры или мели задержат корабль на одном месте, то русские должны помочь гребцам и проводить их с товарами поздорову, если случится близко тут земля Греческая; если же беда приключится близ земли Русской, то корабль проводят в последнюю, груз продается, и вырученное русь принесет в Царьград, когда придет туда для торговли или посольством; если же кто на корабле том будет прибит или убит русью или пропадет что-нибудь, то преступники подвергаются вышеозначенному наказанию. 7) Если в какой-нибудь стране будут держать русского или греческого невольника и случится в той стране кто-нибудь из русских или из греков, то последний обязан выкупить невольника и возвратить его на родину, за что получит искупную цену или общую цену невольника; военнопленные также возвращаются на родину, пленивший получает общую цену невольника. 8) Те из русских, которые захотят служить императору греческому, вольны это сделать. 9) Если случится, что русские невольники придут на продажу из какой-нибудь страны к христианам, а христианские невольники в Русь, то они продаются по 20 золотых и отпускаются на родину. 10) Если раб будет украден из Руси или уйдет сам, или будет насильственно продан и если господин раба начнет жаловаться и справедливость жалобы будет подтверждена самим рабом, то последний возвращается в Русь; также гости русские, потерявшие раба, могут искать его и взять обратно; если же кто не позволит у себя делать обыска, то этим самым уже проигрывает свое дело. II) Если кто из русских, служащих христианскому царю, умрет, не распорядившись имением и не будет около него никого из родных, то имение отсылается к ближним его в Русь. Если же распорядится, то имение идет к назначенному в завещании наследнику, который получит его от своих земляков, ходящих в Грецию. 12) Если преступник убежит из Руси, то по жалобе русских возвращается насильно в отечество. Так точно должны поступать и русские относительно греков. Император одарил русских послов золотом, дорогими тканями, платьем и по обычаю приставил к ним людей, которые должны были водить их по церквам цареградским, показывать богатства их, также страсти Христовы мощи святых, при чем излагать учение веры. Послы возвратились к Олегу в 912 году, осенью этого года князь умер. Было предание, что перед смертью Олег ходил на север, в Новгород и Ладогу; в этом предании нет ничего невероятного, оно же прибавляет, что Олег и похоронен в Ладоге; все указывает нам на тесную связь севера с югом, связь необходимую. Север хотел иметь у себя могилу вещего преемника Рюрикова, юг - у себя: по южному преданию, Олег похоронен в Киеве, на горе Щековице; в летописи находим также предание о самой смерти Олега. Спрашивал он волхвов кудесников, от чего ему умереть? И сказал ему один кудесник: "Умереть тебе, князь, от любимого коня, на котором ты всегда ездишь". Олег подумал: "Так никогда же не сяду на этого коня и не увижу его", - и велел кормить его, но не подводить к себе и так не трогал его несколько лет, до самого греческого похода. Возвратившись в Киев, жил Олег четыре года, на пятый вспомнил о коне, призвал конюшего и спросил: "Где тот конь мой, что я поставил кормить и беречь?" Конюший отвечал: "Он уже умер". Тогда Олег начал смеяться над кудесником и бранить его: "Эти волхвы вечно лгут, - говорил он, - вот конь-то умер, а я жив, поеду-ка я посмотреть его кости". Когда князь приехал на место, где лежали голые кости конские и череп голый, то сошел с лошади и наступил ногой на череп, говоря со смехом: "Так от этого-то черепа мне придется умереть!" Но тут выползла из черепа змея и ужалила Олега в ногу: князь разболелся и умер.

При разборе преданий об Олеге мы видим, что в народной памяти представлялся он не столько храбрым воителем, сколько вещим князем, мудрым или хитрым, что, по тогдашним понятиям, значило одно и то же: хитростию Олег овладевает Киевом, ловкими переговорами подчиняет себе без насилий племена, жившие на восточной стороне Днепра; под Царьградом хитростию пугает греков, не дается в обман самому хитрому народу и прозывается от своего народа вещим. В предании он является также и князем-нарядником земли: он располагает дани, строит города; при нем впервые почти все племена, жившие по восточному водному пути, собираются под одно знамя, получают понятие о своем единстве, впервые соединенными силами совершают дальний поход. Таково предание об Олеге, историк не имеет никакого права заподозрить это предание, отвергнуть значение Олега как собирателя племен».

 

Цит по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен: в 15 кн. Кн. 1. М., 1962.  С. 135 – 145..

 

 

Соловьев С.М. о князе Игоре

«По счету летописца, преемник Олегов Игорь, сын Рюриков, княжил 33 года (912 - 945) и только пять преданий записано в летописи о делах этого князя; для княжения Олега высчитано также 33 года (879 - 912). В летописи сказано, что Игорь остался по смерти отца младенцем; в предании о занятии Киева Олегом Игорь является также младенцем, которого не могли даже вывести, а вынесли на руках; если Олег княжил 33 года, то Игорю по смерти его должно было быть около 35 лет. Под 903 годом упоминается о женитьбе Игоря: Игорь вырос, говорит летописец, ходил по Олеге, слушался его, и привели ему жену из Пскова именем Ольгу. Во время похода Олегова под Царьград Игорь оставался в Киеве. Первое предание об Игоре, занесенное в летопись, говорит, что древляне, примученные Олегом, не хотели платить дани новому князю, затворились от него, т. е. не стали пускать к себе за данью ни князя, ни мужей его. Игорь пошел на древлян, победил и наложил на них дань больше той, какую они платили прежде Олегу. Потом летописец знает русское предание и греческое известие о походе Игоря на Константинополь: в 941 году русский князь пошел морем к берегам Империи, болгары дали весть в Царьград, что идет Русь; выслан был против нее протовестиарий Феофан, который пожег Игоревы лодки греческим огнем. Потерпев поражение на море, руссы пристали к берегам Малой Азии и по обычаю сильно опустошали их, но здесь были застигнуты и разбиты патрикием Бардою и доместиком Иоанном, бросились в лодки и пустились к берегам Фракии, на дороге были нагнаны, опять разбиты Феофаном и с малыми остатками возвратились назад в Русь. Дома беглецы оправдывались тем, что у греков какой-то чудесный огонь, точно молния небесная, которую они пускали на русские лодки и жгли их. Но на сухом пути что было причиною их поражения? Эту причину можно открыть в самом предании, из которого видно, что поход Игоря не был похож на предприятие Олега, совершенное соединенными силами многих племен; это был скорее набег шайки, малочисленной дружины. Что войска было мало, и этому обстоятельству современники приписывали причину неудачи, показывают слова летописца, который тотчас после описания похода говорит, что Игорь, пришедши домой, начал собирать большое войско, послал за море нанимать варягов, чтоб идти опять на Империю. Второй поход Игоря на греков летописец помещает под 944 годом; на этот раз он говорит, что Игорь, подобно Олегу, собрал много войска: варягов, русь, полян, славян, кривичей, тиверцев, нанял печенегов, взявши у них заложников, и выступил в поход на ладьях и конях, чтоб отомстить за прежнее поражение. Корсунцы послали сказать императору Роману: "Идет Русь с бесчисленным множеством кораблей, покрыли все море корабли". Болгары послали также весть: "Идет Русь; наняли и печенегов". Тогда, по преданию, император послал к Игорю лучших бояр своих с просьбою: "Не ходи, но возьми дань, которую брал Олег, придам и еще к ней". Император послал и к печенегам дорогие ткани и много золота. Игорь, дошедши до Дуная, созвал дружину и начал с нею думать о предложениях императорских; дружина сказала: "Если так говорит царь, то чего же нам еще больше? Не бившись, возьмем золото, серебро и паволоки! Как знать, кто одолеет, мы или они? Ведь с морем нельзя заранее уговориться, не по земле ходим, а по глубине морской, одна смерть всем". Игорь послушался дружины, приказал печенегам воевать Болгарскую землю, взял у греков золото и паволоки на себя и на все войско и пошел назад в Киев. В следующем, 945 году, был заключен договор с греками также, как видно, для подтверждения кратких и, быть может, изустных усилий, заключенных тотчас по окончании похода. Для этого по обычаю отправились в Константинополь послы и гости: послы от великого князя и от всех его родственников и родственниц. Они заключили мир вечный до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит. Кто помыслит из русских нарушить такую любовь, сказано в договоре, то крещенный примет месть от бога вседержителя, осуждение на погибель в сей век и в будущий; некрещеные же не получат помощи ни от бога, ни от Перуна, не ущитятся щитами своими, будут посечены мечами своими, стрелами и иным оружием, будут рабами в сей век и в будущий. Великий князь русский и бояре его посылают к великим царям греческим корабли, сколько хотят, с послами и гостями, как постановлено. Прежде послы носили печати золотые, а гости - серебряные; теперь же они должны показать грамоту от князя своего, в которой он должен написать, что послал столько-то кораблей: по этому греки и будут знать, что Русь пришла с миром. А если придут без грамоты, то греки будут держать их до тех пор, пока не обошлются с князем русским; если же русские будут противиться задержке вооруженною рукою, то могут быть перебиты, и князь не должен взыскивать за это с греков; если же убегут назад в Русь, то греки отпишут об этом к русскому князю, и он поступит с беглецами, как ему вздумается. Это ограничение новое, его нет в Олеговом договоре. После повторения Олеговых условий о месте жительства и содержании русских послов и гостей прибавлена следующая статья: к русским будет приставлен человек от правительства греческого, который должен разбирать спорные дела между русскими и греками. Русские купцы, вошедши в город, не имеют права покупать паволоки дороже 50 золотников; все купленные паволоки должны показывать греческому чиновнику, который кладет на них клеймо; этого ограничения мы не находим в договоре Олеговом. По новому договору, русские не могли зимовать у св. Мамы; в Олеговом договоре этого условия также нет; впрочем, и там князь требовал содержания гостям только на 6 месяцев. Если убежит раб из Руси или от русских, живущих у св. Мамы, и если найдется, то владельцы имеют право взять его назад; если же не найдется, то русские должны клясться, христиане и нехристиане - каждый по своему закону, что раб действительно убежал в Грецию и тогда, как постановлено прежде, возьмут цену раба -две паволоки. Если раб греческий уйдет к русским с покражею, то должно возвратить и раба, и принесенное им в целости, за что возвратившие получают два золотника в награду. В случае покражи вор с обеих сторон будет строго наказан по греческому закону и возвратит не только украденное, но и цену его, если же украденная вещь отыщется в продаже, то и цену должно отдать двойную. В Олеговом договоре ничего не сказано о наказании вора, а только о возвращении украденного; в Игоревом - греки дают силу своему закону, требующему наказания преступника. Если русские приведут пленников-христиан, то за юношу или девицу добрую платят им 10 золотников, за средних лет человека - 8, за старика или дитя - 5; своих пленников выкупают русские за 10 золотников; если же грек купил русского пленника, то берет за него цену, которую заплатил, целуя крест в справедливости показания. Князь русский не имеет права воевать область Корсунскую и ее городов, эта страна не покоряется Руси. В случае нужды с обеих сторон обязываются помогать войском. В случае, если русские найдут греческий корабль, выброшенный на какой-нибудь берег, то не должны обижать находящихся на нем людей, в противном случае преступник повинен закону русскому и греческому - здесь опять греческий закон подле русского; положительная обязанность Олегова договора заменена здесь отрицательной -только не трогать греков. Русские не должны обижать корсунцев, ловящих рыбу в устье днепровском, русские не могут зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у св. Еферия, но когда придет осень, должны возвращаться домой в Русь. Греки хотят, чтобы князь русский не пускал черных (дунайских) болгар воевать страну Корсунскую. Если грек обидит русского, то русские не должны самоуправством казнить преступника, наказывает его греческое правительство. Следующие затем условия, как поступать в уголовных случаях, сходны с условиями Олегова договора.

Послы Игоревы пришли домой вместе с послами греческими; Игорь призвал последних к себе и спросил: "Что вам говорил царь?" Те отвечали: "Царь послал нас к тебе, он рад миру, хочет иметь любовь с князем русским; твои послы водили наших царей к присяге, а цари послали нас привести к присяге тебя и мужей твоих". Игорь обещал им это. На другое утро он призвал послов и повел их на холм, где стоял Перун, здесь русские поклали оружие свое, щиты, золото, и таким образом присягал Игорь и все люди его, сколько было некрещеной руси; христиан же приводили к присяге в церкви св. Илии - это была соборная церковь, потому чтомногие варяги уже были христиане. Игорь отпустил послов, одарив их мехами, рабами и воском.

Так рассказывает летописец о войне и мире с греками; для нас договор Игоря и рассказ летописца замечательны во многих отношениях. Прежде всего мы замечаем, что договор Игоря не так выгоден для Руси, как был прежде договор Олегов; ясно виден перевес на стороне греков; в нем больше стеснений, ограничений для русских; подле закона русского имеет силу закон греческий. Потом останавливают нас в договоре чисто славянские имена между родичами князя и купцами русскими. Далее встречаем замечательное выражение - Русская земля, которое попадается здесь в первый раз: знак большей твердости в отношениях к стране, теснейшей связи с нею. Наконец, и в договоре и в рассказе летописца ясно обнаруживаются следствия походов на Византию, связи с греками: Русь разделяется на языческую и христианскую, в Киеве видим соборную церковь св. Илии.

Кроме столкновений с греками, в летопись занесено предание о столкновениях Игоря с кочующими степными народами - с печенегами. Мы видели, что Олег утвердил стол князей русских на степной границе; следовательно, постоянною обязанностию нового владения будет борьба с степными варварами. В это время господствующим народом в степях донских и волжских были козары, бравшие дань со многих племен славянских; мы видели, что Олег заставил эти племена платить дань себе, а не козарам, вследствие чего надо было бы ожидать враждебного столкновения Руси с последними, но, как видно, до летописца не дошло предание об нем. Если в самом деле столкновения не было или было весьма слабое, то это должно приписать тому, что козары были заняты тогда сильною борьбою с печенегами. С давних пор народы турецкого племени под именем хангаров кочевали в Средней Азии и распространялись на запад до Яика и Волги, где именно исторические известия застают их под именем печенегов. Печенеги граничили к западу с козарами, а к востоку с другими турецкими ордами, кочевавшими в нынешних киргиз-кайсацких степях и носившими название узов или гузов, то есть свободных. Как легко угадать, между печенегами и западными соседями их, козарами, возникла кровавая борьба в VIII и IX столетии. Козары с трудом Оборонялись от их нападений; наконец, заключивши союз с узами, напали с двух сторон на печенегов. Тогда большая часть последних оставила свое прежнее отечество, двинулась на запад, ударила и погнала пред собою угров, подданных козарских, которые и побежали далее на запад. Немудрено, что при таких потрясениях, происходивших в степях, юная Русь могла оставаться некоторое время спокойною на берегах Днепра; при Олеге палатки венгров явились у Киева, но о столкновениях этого народа с Русью до летописца не дошло преданий. Скоро, впрочем, по следам угров явились на границах Руси победители их - печенеги, грозившие большею опасностию преемникам Олега. Под 915 годом летописец помещает первое известие о появлении печенегов в пределах Руси; на этот раз Игорь заключил с ними мир, и они отправились к Дунаю, но через пять лет русский князь должен был уже силою отражать варваров; потом видим печенегов союзниками его в греческом походе.

Под 946 годом летописец помещает последнее предание об Игоре. Как пришла осень, рассказывает он, то дружина стала говорить князю: "Отроки Свенельда богаты оружием и платьем, а мы наги; пойди, князь, с нами в дань: и ты добудешь, и мы!". Послушался их Игорь, пошел за данью к древлянам, начал брать у них больше прежнего, делал им насилия и дружина его также. Взявши дань, Игорь пошел в свой город; на дороге, подумав, сказал дружине: "Идите с данью домой, а я возвращусь, похожу еще". Отпустив большую часть дружины домой, Игорь с небольшим числом ратников возвратился, чтоб набрать еще больше дани. Древляне, услыхав, что Игорь опять идет, начали думать с князем своим Малом: "Повадится волк к овцам, перетаскает все стадо, пока не убьют его, так и этот: если не убьем его, то всех нас разорит". Порешивши так, они послали сказать Игорю: "Зачем идешь опять? Ведь ты взял всю дань?" Но Игорь не послушался их, тогда древляне, вышедши из города Коро-стена, убили Игоря и всех бывших с ним. Так, по преданию, погиб Игорь.

Рассмотрев занесенные в летопись предания об Игоре, мы видим, что преемник Олега представлен в них князем недеятельным, вождем неотважным. Он не ходит за данью к прежде подчиненным уже племенам, не покоряет новых, дружина его бедна и робка подобно ему: с большими силами без боя возвращаются они назад из греческого похода, потому что не уверены в своем мужестве и боятся бури. Но к этим чертам Игорева характера в предании прибавлена еще другая - корыстолюбие, недостойное по тогдашним понятиям хорошего вождя дружины, который делил все с нею, а Игорь, отпустив дружину домой, остался почти один у древлян, чтоб взятою еще данью не делиться с дружиною - здесь также объяснение, почему и первый поход на греков был предпринят с малым войском, да и во втором не все племена участвовали».

 

Цит. по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен: в 15 кн. Кн. 1. М., 1962.  С. 145 – 150.

 

 

« Повесть временных лет » о договоре князя Игоря с греками

«…Мы - от рода русского послы и купцы …, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли. И им поручено возобновить старый мир, нарушенный уже много лет ненавидящим добро и враждолюбцем дьяволом, и утвердить любовь между греками и русскими.

Великий князь наш Игорь, и бояре его, и люди все русские послали нас к Роману, Константину и Стефану, к великим царям греческим, заключить союз любви с самими царями, со всем боярством и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и весь мир стоит. А кто с русской стороны замыслит разрушить эту любовь, то пусть те из них, которые приняли крещение, получат возмездие от Бога вседержителя, осуждение на погибель в загробной жизни, а те из них, которые не крещены, да не имеют помощи ни от Бога, ни от Перуна, да не защитятся они собственными щитами, и да погибнут они от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами во всю свою загробную жизнь.

А великий князь русский и бояре его пусть посылают в Греческую землю к великим царям греческим корабли, сколько хотят, с послами и с купцами, как это установлено для них. Раньше приносили послы золотые печати, а купцы серебряные; ныне же повелел князь ваш посылать грамоты к нам, царям; те послы и гости, которые будут посылаться ими, пусть приносят грамоту, так написав ее: послал столько-то кораблей, чтобы из этих грамот мы узнали, что пришли они с миром. Если же придут без грамоты и окажутся в руках наших, то мы будем содержать их под надзором, пока не возвестим князю вашему. Если же не дадутся нам и сопротивятся, то убьем их, и пусть не взыщется смерть их от князя вашего. Если же, убежав, вернутся в Русь, то напишем мы князю вашему, и пусть делают что хотят, Если же русские придут не для торговли, то пусть не берут месячины. Пусть накажет князь своим послам и приходящим сюда русским, чтобы не творили бесчинств в селах и в стране нашей. И, когда придут, пусть живут у церкви святого Мамонта, и тогда пошлем мы, цари, чтобы переписали имена ваши, и пусть возьмут месячину - послы посольскую, а купцы месячину, сперва те, кто от города Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из прочих городов. Да входят они в город через одни только ворота в сопровождении царева мужа без оружия, человек по 50, и торгуют, сколько им нужно, и выходят назад; муж же наш царский да охраняет их, так что если кто из русских или греков сотворит неправо, то пусть рассудит то дело. Когда же русские входят в город, то пусть не творят вреда … .  И те русские, которые отправляются отсюда, пусть берут от нас все необходимое: пищу на дорогу и что необходимо ладьям, как это было установлено раньше, и да возвращаются в безопасности в страну свою, а у святого Мамонта зимовать да не имеют права.

Если убежит челядин у русских, то пусть придут за ним в страну царства нашего, и если окажется у святого Мамонта, то пусть возьмут его; если же не найдется, то пусть клянутся наши русские христиане по их вере, а нехристиане по закону своему, и пусть тогда возьмут от нас цену свою, как установлено было прежде … .

Если же кто из челядинов наших царских или города нашего, или иных городов убежит к вам и захватит с собой что-нибудь, то пусть опять вернут его; а если то, что он принес, будет все цело, то возьмут от него два золотника за поимку.

Если же кто покусится из русских взять что-либо у наших царских людей, то тот, кто сделает это, пусть будет сурово наказан; если уже возьмет, пусть заплатит вдвойне; и если сделает то же грек русскому, да получит то же наказание, какое получил и тот.

Если же случится украсть что-нибудь русскому у греков или греку у русских, то следует возвратить не только украденное, но и цену украденного; если же окажется, что украденное уже продано, да вернет цену его вдвойне и будет наказан по закону греческому и по уставу и по закону русскому.

Сколько бы пленников христиан наших подданных ни привели русские, то за юношу или девицу добрую пусть наши дают 10 золотников и берут их, если же среднего возраста, то пусть дадут им 8 золотников и возьмут его; если же будет старик или ребенок, то пусть дадут за него 5 золотников.

Если окажутся русские в рабстве у греков, то, если они будут пленники, пусть выкупают их русские по 10 золотников; если же окажется, что они куплены греком, то следует ему поклясться на кресте и взять свою цену - сколько он дал за пленника.

И о Корсунской стране. Да не имеет права князь русский воевать в тех странах, во всех городах той земли, и та страна да не покоряется вам, но когда попросит у нас воинов князь русский, чтобы воевать, - дам ему, сколько ему будет нужно.

И о том: если найдут русские корабль греческий, выкинутый где-нибудь на берег, да не причинят ему ущерба. Если же кто-нибудь возьмет из него что-либо, или обратит кого-нибудь из него в рабство, или убьет, то будет подлежать суду по закону русскому и греческому.

Если же застанут русские корсунцев в устье Днепра за ловлей рыбы, да не причинят им никакого зла.

И да не имеют права русские зимовать в устье Днепра … ; но с наступлением осени пусть отправляются по домам в Русь.

И об этих: если придут черные болгары и станут воевать в Корсунской стране, то приказываем князю русскому, чтобы не пускал их, иначе причинят ущерб и его стране.

Если же будет совершено злодеяние кем-нибудь из греков - наших царских подданных, - да не имеете права наказывать их, но по нашему царскому повелению пусть получит тот наказание в меру своего проступка.

Если убьет наш подданный русского или русский нашего подданного, то да задержат убийцу родственники убитого, и да убьют его.

Если же убежит убийца и скроется, а будет у него имущество, то пусть родственники убитого возьмут имущество его; если же убийца окажется неимущим и также скроется, то пусть ищут его, пока не найдется, а когда найдется, да будет убит.

Если же ударит мечом, или копьем, или иным каким-либо оружием русский грека или грек русского, то за то беззаконие пусть заплатит виновный 5 литр серебра по закону русскому; если же окажется неимущим, то пусть продадут у него все, что только можно, так что даже и одежды, в которых он ходит, и те пусть с него снимут, а о недостающем пусть принесет клятву по своей вере, что не имеет ничего, и только тогда пусть будет отпущен.

Если же пожелаем мы, цари, у вас воинов против наших противников, да напишем о том великому князю вашему, и вышлет он нам столько их, сколько пожелаем: и отсюда узнают в иных странах, какую любовь имеют между собой греки и русские.

Мы же договор этот написали на двух хартиях, и одна хартия хранится у нас, царей, - на ней есть крест и имена наши написаны, а на другой - имена послов и купцов ваших. А когда послы наши царские выедут, - пусть проводят их к великому князю русскому Игорю и к его людям; и те, приняв хартию, поклянутся истинно соблюдать то, о чем мы договорились и о чем написали на хартии этой, на которой написаны имена наши.

Мы же, те из нас, кто крещен, в соборной церкви клялись церковью святого Ильи в предлежании честного креста и хартии этой соблюдать все, что в ней написано, и не нарушать из нее ничего; а если нарушит это кто-либо из нашей страны - князь ли или иной кто, крещеный или некрещеный, - да не получит он помощи от Бога, да будет он рабом в загробной жизни своей и да будет заклан собственным оружием.

А некрещеные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи, обручи и иное оружие, чтобы поклясться, что все, что написано в хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми Русской страны во все будущие годы и всегда.

Если же кто-нибудь из князей или из людей русских, христиан или нехристиан, нарушит то, что написано в хартии этой, - да будет достоин умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву.

И если на благо Игорь, великий князь, сохранит любовь эту верную, да не нарушится она до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит, в нынешние времена и во все будущие".

 

Цит. по: Хронос – всемирная история в интернете // http://www.hronos.km.ru/.

 

 

Соловьев С.М. о мести княгини Ольги. Уроки и погосты

«Древляне должны были ожидать мести от родных Игоря от Руси из Киева, Игорь оставил сына-младенца, Святослава, да жену Ольгу; воспитателем (кормильцем) Святослава был Асмуд, воеводою - знаменитый Свенельд. Ольга не дожидалась совершеннолетия сына и отомстила сама древлянам, как требовал закон. Народное предание, занесенное в летопись, так говорит о мести Ольгиной. Убив Игоря, древляне стали думать: "Бот мы убили русского князя, возьмем теперь жену его Ольгу за нашего князя Мала, а с сыном его, Святославом, сделаем, что хотим". Порешивши таким образом, древляне послали двадцать лучших мужей своих к Ольге в лодье. Узнав, что пришли древляне, Ольга позвала их к себе и спросила, зачем они пришли? Послы отвечали: "Послала нас Древлянская земля сказать тебе: мужа твоего мы убили, потому что он грабил нас, как волк, а наши князья добры, распасли Древлянскую землю, чтобы тебе пойти замуж за нашего князя Мала?" Ольга сказала им на это: "Люба мне ваша речь; ведь, в самом деле, мне мужа своего не воскресить! Но мне хочется почтить вас завтра пред своими людьми; теперь вы ступайте назад в свою лодью и разлягтесь там с важностию; а как завтра утром я пришлю за вами, то вы скажете посланным: не едем на конях, нейдем пешком, а несите нас в лодье! Они вас и понесут". Когда древляне ушли назад в свою лодку, то Ольга велела на загородном теремном дворе выкопать большую, глубокую яму и на другое утро послала за гостями, велев сказать им: "Ольга зовет вас на великую честь". Древляне отвечали: "Не едем ни на конях, ни на возах и пешком нейдем, несите нас в лодье!". Киевляне сказали на это: "Мы люди невольные; князь наш убит, а княгиня наша хочет замуж за вашего князя", - и понесли их в лодье, а древляне сидя важничали. Когда принесли их на теремный двор, то бросили в яму как есть в лодье. Ольга нагнулась к ним и спросила: "Довольны ли вы честью?". Древляне отвечали: "Ох, хуже нам Игоревой смерти!". Княгиня велела засыпать их живых и засыпали. После этого Ольга послала сказать древлянам: "Если вы в самом деле меня просите к себе, то пришлите мужей нарочитых, чтоб мне придти к вам с великою честью, а то, пожалуй, киевляне меня и не пустят". Древляне выбрали лучших мужей, державших их Землю, и послали в Киев. По приезде новых послов Ольга велела вытопить баню, и когда древляне вошли туда и начали мыться, то двери за ними заперли и зажгли избу: послы сгорели. Тогда Ольга послала сказать древлянам: "Я уже на дороге к вам, наварите побольше медов в городе, где убили мужа моего, я поплачу над его могилою и отпраздную тризну". Древляне послушались, свезли много меду и заварили. Ольга с небольшою дружиною, налегке, пришла к Игоревой могиле, поплакала над нею и велела своим людям насыпать высокий курган, а когда насыпали, то велела праздновать тризну. Древляне сели пить, а Ольга велела отрокам своим служить им; когда древляне спросили Ольгу: "А где же наша дружина, что посылали за тобою?", то она отвечала: "Идут за мной вместе с дружиною мужа моего". Когда древляне опьянели, то Ольга велела отрокам своим пить за их здоровье, а сама отошла прочь и приказала дружине сечь древлян. Перебили их 5000; Ольга возвратилась в Киев и начала пристроивать войско на остальных древлян.

На следующий год Ольга собрала большое и храброе войско, взяла с собою сына Святослава и пошла на Древлянскую землю. Древляне вышли навстречу; когда оба войска сошлись, то Святослав сунул копьем в древлян, копье пролетело между ушей коня и ударило ему в ноги, потому что князь был еще ребенок. Свенельд и Асмуд сказали тогда: "Князь уже начал; потянем, дружина, за князем!" Древляне были побеждены, побежали и затворились по городам. Ольга с сыном пошла на город Искоростень, потому что здесь убили мужа ее и обступила город. Коростенцы бились крепко, зная, что они убили князя и потому не будет им милости, когда сдадутся. Целое лето простояла Ольга под городом и не могла взять его, тогда она придумала вот что сделать: послала сказать в Коростень: "Из чего вы сидите? Все ваши города сдались мне, взялись платить дань и спокойно теперь обрабатывают свои поля, а вы одни хотите лучше помереть голодом, чем согласиться на дань". Древляне отвечали: "Мы рады были б платить дань, но ведь ты хочешь мстить за мужа?". Ольга велела им сказать на это: "Я уже отомстила за мужа не раз: в Киеве и здесь, на тризне, а теперь уже не хочу больше мстить, а хочу дань брать понемногу и, помирившись с вами, пойду прочь". Древляне спросили: "Чего же ты хочешь с нас? Ради давать медом и мехами". Ольга отвечала: "Теперь у вас нет ни меду, ни мехов и потому требую от вас немного: дайте мне от двора по три голубя, да по три воробья; я не хочу накладывать на вас тяжкой дани, как делал мой муж, а прошу с вас мало, потому что вы изнемогли в осаде". Древляне обрадовались, собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали их к Ольге с поклоном. Ольга велела им сказать: "Вы уже покорились мне и моему дитяти, так ступайте в свой город, а я завтра отступлю от него и пойду назад к себе домой". Древляне охотно пошли в город, и все жители его очень обрадовались, когда узнали Ольгино намерение. Между тем Ольга раздала каждому из своих ратных людей по голубю, другим - по воробью и велела, завернув в маленькие тряпочки серу с огнем, привязать к каждой птице и, как смеркнется, пустить их на волю. Птицы, получив свободу, полетели в свои гнезда, голуби по голубятням, воробьи под стрехи, и вдруг загорелись где голубятни, где клети, где вежи, где одрины, и не было ни одного двора, где бы не горело, а гасить было нельзя, потому что все дворы загорелись вдруг. Жители, испуганные пожаром, побежали из города и были перехватаны воинами Ольги. Таким образом город был взят и выжжен; старейшин городских Ольга взяла себе; из остальных некоторых отдала в рабы дружине, других оставила на месте платить дань. Дань наложена была тяжкая: две части ее шли в Киев, а третья - в Вышгород к Ольге, потому что Вышгород принадлежал ей.

Таково предание об Ольгиной мести: оно драгоценно для историка, потому что отражает в себе господствующие понятия времени, поставлявшие месть за убийство близкого человека священною обязанностию; видно, что и во времена составления летописи эти понятия не потеряли своей силы. При тогдашней неразвитости общественных отношений месть за родича была подвигом по преимуществу: вот почему рассказ о таком подвиге возбуждал всеобщее живое внимание и потому так свежо и украшенно сохранился в памяти народной. Общество всегда, на какой бы ступени развития оно ни стояло, питает глубокое уважение к обычаям, его охраняющим, и прославляет, как героев, тех людей, которые дают силу этим охранительным обычаям. В нашем древнем обществе в описываемую эпоху его развития обычай мести был именно этим охранительным обычаем, заменявшим правосудие; и тот, кто свято исполнял обязанность мести, являлся необходимо героем правды, и чем жесточе была месть, тем больше удовлетворения находило себе тогдашнее общество, тем больше прославляло мстителя, как достойного родича, а быть достойным родичем значило тогда, в переводе на наши понятия, быть образцовым гражданином. Вот почему в предании показывается, что месть Ольги была достойною местию. Ольга, мудрейшая из людей, прославляется именно за то, что умела изобрести достойную месть: она, говорит предание, подошла к яме, где лежали древлянские послы, и спросила их: "Нравится ли вам честь?" Те отвечали: "Ох, пуще нам Игоревой смерти!". Предание, согласно с понятиями времени, заставляет древлян оценивать поступок Ольги: "Ты хорошо умеешь мстить, наша смерть лютее Игоревой смерти". Ольга не первая женщина, которая в средневековых преданиях прославляется неумолимою мстительностию; это явление объясняется из характера женщины, равно как из значения мести в тогдашнем обществе: женщина отличается благочестием в религиозном и семейном смысле; обязанность же мести за родного человека была тогда обязанностию религиозною, обязанностию благочестия. Характер Ольги, как он является в предании, важен для нас и в других отношениях: не в одних только именах находим сходство Ольги с знаменитым преемником Рюрика, собирателем племен. Как Олег, так и Ольга, отличаются в предании мудростию, по тогдашним понятиям, т. е. хитростию, ловкостию: Олег хитростию убивает Аскольда и Дира, хитростию пугает греков, наконец, перехитряет этот лукавейший из народов; Ольга хитростию мстит древлянам, хитростию берет Коростень; наконец, в Царе-граде перехитряет императора. Но не за одну эту хитрость Олег прослыл вещим, Ольга - мудрейшею из людей: в предании являются они также как нарядники, заботящиеся о строе земском; Олег установил дани, строил города. Ольга объехала всю землю, повсюду оставила следы своей хозяйственной распорядительности. Предание говорит, что немедленно после мести над древлянами Ольга с сыном и дружиною пошла по их земле, установляя уставы и уроки: на становища ее и ловища, т. е. на места, где она останавливалась и охотилась, указывали еще во времена летописца. Под именем устава должно разуметь всякое определение, как что-нибудь делать; под именем урока - всякую обязанность, которую должно выполнять к определенному сроку, будет ли то уплата известной суммы денег, известного количества каких-нибудь вещей или какая-нибудь работа. После распоряжений в земле Древлянской Ольга пошла на север к Новгороду, по реке Мсте установила погосты и дани, по реке Луге - оброки и дани; ловища ее, говорит летописец, находятся по всей Земле, везде встречаются следы ее пребывания, места, которые от нее получили свое имя, погосты, ею учрежденные; так, во времена летописца показывали ее сани во Пскове, по Днепру и Десне - перевесища, или перевозы; село ее Ольжичи существовало также во времена летописца. Мы знаем, что русские князья в ноябре месяце отправлялись с дружиною к подчиненным племенам на полюдье и проводили у них зиму: обязанность племен содержать князя и дружину во время этого полюдья называлась, кажется, оброком. Обычай полюдья сохранился и после, при тогдашнем состоянии общества это был для князя единственный способ исполнять свои обязанности относительно народонаселения, именно суд и расправу; разумеется, что для этого князь не мог останавливаться при каждом жилье: он останавливался в каком-нибудь удобном для себя месте, куда окружное народонаселение и позывалось к нему для своих надобностей. Естественно, что для большего удобства эти места княжеской стоянки, гощения, эти погосты могли быть определены навсегда, могли быть построены небольшие дворы, где могли быть оставлены княжие приказчики (тиуны), и, таким образом, эти погосты могли легко получить значение небольших правительственных центров и передать свое имя округам; впоследствии здесь могли быть построены церкви, около церквей собирались торги и т. д. Хотя летописец упоминает о распоряжениях Ольги только в земле Древлянской и в отдаленных пределах Новгородской области, однако, как видно, путешествие ее с хозяйственною, распорядительною целию обнимало все тогдашние русские владения; по всей Земле оставила она следы свои, повсюду виднелись учрежденные ею погосты.

 

Цит. по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен: в 15 кн. Кн. 1. М., 1962.  С. 153 – 157.

 

 

Соловьев С.М. о жизни и деятельности князя Святослава

«Когда князь Святослав вырос и возмужал, то начал набирать воинов многих и храбрых, ходя легко, как барс, много воевал. Идя в поход, возов за собою не возил, ни котлов, потому что мяса не варил, но, изрезав тонкими ломтями конину или зверину, или говядину, пек на угольях; шатра у него не было, а спал он на конском потнике, положивши седло под голову; так вели себя и все его воины. Он посылал в разные стороны, к разным народам с объявлением: "Хочу на вас идти!" Начальные слова предания о Святославе показывают набор дружины, удальцов, которые, как обыкновенно тогда водилось, прослышав о храбром вожде, стекались к нему отовсюду за славою и добычею. Поэтому Святослав совершал свои подвиги с помощию одной своей дружины, а не соединенными силами всех подвластных Руси племен: и точно, при описании походов его летописец не вычисляет племен, принимавших в них участие. Святослав набирал воинов многих и храбрых, которые были во всем на него похожи: так можно сказать только об отборной дружине, а не о войске многочисленном, составленном из разных племен. Самый способ ведения войны показывает, что она велась с небольшою отборною дружиною, которая позволяла Святославу обходиться без обозу и делать быстрые переходы: он воевал, ходя легко, как барс, т. е. делал необыкновенно быстрые переходы, прыжками, так сказать, подобно названному зверю.

При князьях, предшественниках Святослава, не было тронуто одно только славянское племя на восток от Днепра - то были вятичи. С них-то и начал Святослав свои походы, узнав, что это племя платило дань козарам, Святослав бросился на последних, одолел их кагана, взял его главный город на Дону - Белую Вежу; потом победил ясов и касогов, жителей Прикавказья. К 968 году относят восточные писатели поход руссов на волжских болгар, разграбление главного города их (Болгар), который был складкою товаров, привозимых из окрестных стран; потом Русь вниз по Волге спустилась до Казерана, разграбила и этот город, равно как Итиль и Семендер. Все это согласно с русским преданием о походе Святослава на Волгу и битвах его с козарами, ясами и касогами. Так отомстил Святослав приволжскому народонаселению за недавние поражения руссов. По всем вероятностям, ко времени этих походов Святослава относится подчинение Тмутаракани русскому киевскому князю. На возвратном пути с востока Святослав, говорит летопись, победил вятичей и наложил на них дань. С этого времени начинаются подвиги Святослава, мало имеющие отношения к нашей истории. Греческий император Никифор, угрожаемый войною с двух сторон, - и со стороны арабов и со стороны болгар - решился по обычаю вооружить против варваров других варваров: послал патриция Калокира к русскому князю нанять его за 15 кентинарий золота и привести воевать Болгарию. Калокир, говорят греческие историки, подружился с Святославом, прельстил его подарками и обещаниями; уговорились: Святославу завоевать Болгарию, оставить ее за собою и помогать Калокиру в достижении императорского престола, за что Калокир обещал Святославу несметные сокровища из императорской казны. В 967 году Святослав с своею дружиною отправился в Болгарию, завоевал ее и остался жить там в Переяславце на Дунае; он княжил в Переяславце, говорит летописец, а Русь оставалась без князя: в Киеве жила престарелая Ольга с малолетними внуками, а подле была степь, откуда беспрестанно можно было ожидать нападения кочевых варваров. И вот пришли печенеги, оборонить было некому, Ольга затворилась в Киеве со внуками. Бесчисленное множество печенегов обступило город, нельзя было ни выйти из него, ни вести послать, и жители изнемогали от голода и жажды. На противоположной стороне Днепра, говорит предание, собрались ратные люди в лодках, но не смели напасть на печенегов и не было сообщения между ними и киевлянами. Тогда последние встужили и стали говорить: "Нет ли кого, кто б мог пройти на ту сторону и сказать нашим, что если они завтра не нападут на печенегов, то мы сдадимся" И вот вызвался один молодой человек: "Я, - сказал он, -пойду" "Иди!" - закричали ему все. Молодой человек вышел из города с уздою и, ходя между печенегами, спрашивал, не видал ли кто его лошади. Он умел говорить по-печенежски, и потому варвары приняли его за одного из своих. Когда он подошел к реке, то сбросил с себя платье и поплыл; печенеги догадались об обмане, начали стрелять по нем, но не могли уже попасть: он был далеко, и русские стой стороны выехали в лодке к нему навстречу и перевезли на другой берег. Он сказал им: "Если не подступите завтра к городу, то люди хотят сдаться печенегам". Воевода именем Претич сказал на это: "Подступим завтра в лодках, как-нибудь захватим княгиню с княжатами и умчим их на эту сторону, а не то Святослав погубит нас, как воротится". Все согласились и на другой день, на рассвете, седши в лодки, громко затрубили; люди в городе радостно откликнулись им. Печенеги подумали, что князь пришел, отбежали от города, а тем временем Ольга со внуками успела сесть в лодку и переехать на другой берег. Увидав это, печенежский князь возвратился один к воеводе Претичу и спросил у него: "Кто это пришел?" Претич отвечал: "Люди с той стороны". Печенег опять спросил Претича: "А ты князь ли?" Воевода отвечал: "Я муж княжой и пришел в сторожах, а по мне идет полк с князем, бесчисленное множество войска". Он сказал это, чтобы пригрозить ему. Тогда князь печенежский сказал воеводе: "Будь мне другом". Тот согласился. Оба подали друг другу руки и разменялись подарками: князь печенежский подарил Претичу коня, саблю, стрелы; Претич отдарил его бронею, щитом и мечом. После этого печенеги отступили от города, но стали не в далеком расстоянии от него; летописец говорит, что русским нельзя было коней напоить: на Лыбеди стояли печенеги. Таково предание, внесенное в летопись, так народная память передавала это событие. Из характеристических черт времени в этом предании мы заметим описание подарков, которыми обменялись Претич и князь печенежский, - в различии оружия резко выразилось различие между Европою и Азиею, между европейским и азиатским вооружением: степной кочевник, всадник по преимуществу, дарит коня и скифское оружие - саблю, стрелы; воевода русский дарит ему оружие воина европейского, большею частью оборонительное: броню, щит и меч.

Киевляне, продолжает предание, послали сказать Святославу: "Ты, князь, чужой земли ищешь и блюдешь ее, от своей же отрекся, чуть-чуть нас не взяли печенеги вместе с твоею матерью и детьми; если не придешь, не оборонишь нас, то опять возьмут; неужели тебе не жалко отчины своей, ни матери-старухи, ни детей малых?" Услыхав об этом, Святослав немедленно сел на коней, с дружиною пришел в Киев, поздоровался с матерью и детьми, рассердился на печенегов, собрал войско и прогнал варваров в степь. Но Святослав недолго нажил в Киеве: по преданию, он сказал матери своей и боярам: "Не любо мне в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае -там средина Земли моей; туда со всех сторон свозят все доброе: от греков - золото, ткани, вина, овощи разные от чехов и венгров - серебро и коней, из Руси - меха, воск, мед и рабов". Ольга на это отвечала ему: "Ты видишь, что я уже больна, куда же это ты от меня уходишь? Когда похоронишь меня, то иди куда хочешь". Через три дня Ольга умерла, и плакались по ней сын, внуки и люди все плачем великим. Ольга запретила праздновать по себе тризну, потому что у ней был священник, который и похоронил ее. Здесь очень важно для нас выражение Святослава о Переяславце: "То есть середа в Земле моей". Каким образом Переяславец мог быть серединою земли Святославовой? Это выражение может быть объяснено двояким образом: 1) Переяславец в земле моей есть серединное место, потому что туда изо всех стран свозится все доброе; Переяславец, следовательно, назван серединою не относительно положения своего среди владений Святослава, но как средоточие торговли. 2) Второе объяснение нам кажется легче: Святослав своею Землею считал только одну Болгарию, приобретенную им самим, Русскую же землю считал по понятиям того времени владением общим, родовым. Святослав спешил окончить свое княжение на Руси: он посадил старшего сына, Ярополка, в Киеве, другого, Олега, - в земле Древлянской. Это вовсе не значит, чтобы этими волостями ограничивались владения русских князей: уже при Олеге все течение Днепра до Киева было в русском владении, в Смоленске и Любече сидели мужи киевского князя; Ольга ездила и рядила землю до самых северных пределов Новгородской области; следовательно, деление Святослава означает, что у него было только двое способных к правлению сыновей, а не только две волости - Киевская и Древлянская; остальные же волости оба брата должны были поделить между собою, как после Ярославичи, усевшись около Днепра, поделили между собою волости отдаленнейшие. Как после Ярославичи теснились все в привольной родине своей, около Днепра и Киева, около собственной Руси, не любя волостей северных и восточных, так и теперь оба сына Святославова садятся на юге, недалеко друг от друга и не хотят идти на север. Но если князья не любили севера, то жители северной области, новгородцы, не любили жить без князя или управляться посадником из Киева, особенно когда древляне получили своего князя. Новгородцы и после любили, чтобы у них был свой князь, знавший их обычай; до сих пор они терпели посадника киевского, потому что во всей Руси был один князь, но теперь, когда древляне получили особого князя, новгородцы так же хотят иметь своего. Послы их, по преданию, пришли к Святославу и стали просить себе князя: "Если никто из вашего рода не пойдет к нам, - говорили они, - то мы найдем себе князя". Святослав отвечал им: "Если бы кто к вам пошел, то я был бы рад дать вам князя". Ярополк и Олег были спрошены - хотят ли идти в Новгород - и, по изложенным выше причинам, отказались. Тогда Добрыня внушил новгородцам: "Просите Владимира". Владимир был третий сын Святослава, рожденный от Малуши -ключницы Ольгиной, сестры Добрыни. Новгородцы сказали Святославу: "Дай нам Владимира". Князь отвечал им: "Возьмите". Новгородцы взяли Владимира к себе, и пошел Владимир с Добрынею, дядею своим, в Новгород, а Святослав - в Переяславец. …

Княжение Святослава кончилось на Руси; он отдал все свои владения здесь сыновьям и отправился в Болгарию навсегда. Но на этот раз он не был так счастлив, как прежде: болгары встретили его враждебно; еще опаснейшего врага нашел себе Святослав в Иоанне Цимискии - византийском императоре. У нашего летописца читаем предание о подвигах Святослава в войне с греками; это предание, несмотря на неверный свет, который брошен им на события, важно для нас потому, что представляет яркую картину дружинной жизни, очерчивает характер знаменитого вождя дружины, около которого собралась толпа подобных ему сподвижников. По преданию, Святослав пришел в Переяславец, но болгары затворились в городе и не пустили его туда. Мало того, они вышли на сечу против Святослава, сеча была сильная, и болгары стали было уже одолевать; тогда Святослав сказал своим: "Уже нам видно здесь погибнуть; потянем мужески, братья и дружина!" К вечеру Святослав одолел, взял город копьем (приступом) и послал сказать грекам: "Хочу на вас идти, хочу взять и ваш город, как взял этот". Греки отвечали: "Нам не совладеть с вами, возьми лучше с нас дань на себя и на дружину свою, да скажите, сколько вас, так мы дадим на каждого человека". Греки говорили это, желая обмануть русь, прибавляет летописец, потому что греки лживы и до сих пор. Святослав отвечал: "Нас 20000"; десять-то тысяч он прибавил, потому что русских было всего 10000; греки собрали 100000 на Святослава и не дали дани; Святослав пошел на них, но русь испугалась, видя множество вражьего войска; тогда Святослав сказал дружине: "Нам некуда деться, волею и неволею пришлось стать против греков: так не посрамим Русской земли, но ляжем костями, мертвым не стыдно: если же побежим, то некуда будет убежать от стыда; станем же крепко, я пойду перед вами, и если голова моя ляжет, тогда промышляйте о себе". Дружина отвечала: "Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим". Русь ополчилась, была сеча большая, и Святослав обратил в бегство греков, после чего пошел к Константинополю, воюя и разбивая города, которые и до сих пор лежат пусты, прибавляет летописец. Царь созвал бояр своих в палату и сказал им: "Что нам делать: не можем стать против него!" Бояре отвечали:

"Пошли к нему дары, испытаем его, на что он больше польстится - на золото или на ткани дорогие?" Царь послал и золото и ткани, а с ними мужа мудрого, которому наказал: "Смотри хорошенько ему в лицо". Святославу объявили, что пришли греки с поклоном; он велел их ввести; греки пришли, поклонились, разложили перед ним золото и ткани; Святослав, смотря по сторонам, сказал отрокам своим: "спрячьте это". Послы возвратились к царю, который созвал опять бояр, и стали рассказывать: "Как пришли мы к нему и отдали дары, то он и не посмотрел на них, а велел спрятать". Тогда один боярин сказал царю: "Поиспытай-ка его еще: пошли ему оружие". Послали Святославу меч и разное другое оружие; он принял, начал хвалить и любоваться и послал поклон царю. Послы возвратились с этим к последнему, и тогда бояре сказали: "Лют должен быть этот человек, что на богатство не смотрит, а оружие берет; делать нечего, станем платить ему дань," - и царь послал сказать Святославу: "Не ходи к Царю-городу, но возьми дань, сколько хочешь"; потому что русские были уже недалеко от Царя-града. Греки прислали дань; Святослав взял и за убитых, говоря: "Род их возьмет". Кроме дани, Святослав взял много даров и возвратился в Переяславец с большою честию. Видя, однако, что дружины осталось мало, Святослав начал думать: "Что, как обманом перебьют дружину мою и меня: пойду лучше в Русь, приведу больше дружины". Принявши такое намерение, он отправил к царю в Доростол послов, которые должны были сказать ему от имени своего князя: "Хочу держать с тобою мир твердый и любовь". Царь обрадовался и послал к нему дары больше первых. Святослав, приняв дары, начал говорить дружине: "Если не заключим мира с царем и царь узнает, что нас мало, и греки оступят нас в городе, а Русская земля далеко, печенеги с нами в войне то кто нам поможет? Заключим лучше мир с царем. Греки уже взялись платить нам дань и того будет с нас; если же они перестанут платить дань, то, собравши побольше войска, пойдем опять к Царю-городу". Речь эта полюбилась дружине, и лучшие мужи отправились от Святослава к царю в Доростол. Заключен был мир и написан договор; договор этот также внесен в летопись: Святослав обязался не воевать греческих областей ни сам, ни получать на это другой какой-нибудь народ, не воевать ни страны Корсунской, ни Болгарской, и если другой какой-нибудь народ вздумает идти на греков, то русский князь обязался воевать с ним. Предание, основанное, без сомнения, на рассказах Свенельда и немногих товарищей его, возвратившихся в Киев после гибели Святославовой, согласно с византийскими летописцами относительно гордого вызова Святославова грекам: "Хочу на вас идти, и взять ваш город, как взял этот"; но эти слова у византийцев Святослав сказал в ответ на мирные предложения императора; очень согласно с своим положением Святослав велит сказать Цимискию, что Русь не поденщики, которые питаются трудами рук своих. Самое начало войны было уже, по византийцам, несчастливо для Руси: полководец Цимиския Вард Склир разбил отряд Святославова войска, составленный, кроме руси, из венгров и болгар. Несмотря, однако, на это и по византийцам видно, что Святослав не думал унывать; русские отряды сильно разоряли области Империи, что означено у летописца разрушением городов. Цимиский видел, что необходимо всеми силами государства напасть на Святослава и вытеснить его из Болгарии. Он вступил с огромными войсками в эту землю, и началась война на жизнь и на смерть, как видно из слов самих византийцев, которые отдают справедливость отчаянной храбрости Святославовой дружины. Но эта храбрость не помогла против безмерно большего числа врагов, предводимых полководцем искусным и храбрым, среди враждебных болгар, против которых Святослав, по словам византийцев, употреблял крайне насильственные меры. Русский князь принужден был просить мира у императора с условием очистить Болгарию. После мира имело место свидание обоих вождей; для нас важно описание Святославовой наружности, оставленное Львом Диаконом: "Святослав приплыл на место свидания в лодке по Дунаю, причем действовал веслом наравне с другими гребцами. Он был среднего роста, имел плоский нос, глаза голубые, густые брови, мало волос на бороде и длинные, косматые усы. Все волосы на голове были у него выстрижены, кроме одного клока, висевшего по обеим сторонам, что означало его знатное происхождение. Шея у него была плотная, грудь широкая, и все прочие члены очень стройные. Вся наружность представляла что-то мрачное и свирепое. В одном ухе висела серьга, украшенная карбункулом и двумя жемчужинами. Белая одежда его только чистотою отличалась от одежды прочих русских. Из сличения наших летописных известий с известиями византийцев оказывается одно, что Святослав потерпел неудачу, должен был заключить невыгодный для себя мир с императором, причем обязался оставить Болгарию и возвратиться в Русь. Что же касается до противоречий между русскими и греческими известиями, то ясно, что в летописное известие вошли рассказы Свенельда и его уцелевших товарищей, которые, передавая об одних подвигах своих, умолчали о неудачах.

Заключив мир с греками, Святослав пошел в лодьях к днепровским порогам; отцовский воевода Свенельд говорил ему: "Ступай, князь, в обход на конях, потому что стоят печенеги в порогах". Святослав не послушал его и пошел в лодьях; между тем переяславцы послали сказать печенегам: "Идет Святослав в Русь с большим богатством и с малою дружиною". Получив эту весть, печенеги заступили пороги, и когда Святослав приплыл к ним, то уже нельзя было пройти. Князь стал зимовать в Белобережьи, съестные припасы вышли и сделался большой голод, так что платили по полугривне за лошадиную голову. В начале весны Святослав пошел опять в пороги, но здесь был встречен Курею, князем печенежским, и убит; из черепа его сделали чашу, оковали ее золотом и пили из нее. Свенельд пришел в Киев к Ярополку.

Это предание, как оно занесено в летопись, требует некоторых пояснений. Здесь прежде всего представляется вопрос: почему Святослав, который так мало был способен к страху, испугался печенегов и возвратился назад зимовать в Белобережье; если испугался в первый раз, то какую надежду имел к беспрепятственному возвращению после, весною; почему он мог думать, что печенеги не будут сторожить его и в это время; наконец, если испугался печенегов, то почему не принял совета Свенельдова, который указывал ему обходный путь степью? Другой вопрос: каким образом спасся Свенельд? Во-первых, мы знаем, каким бесчестием покрывался дружинник, оставивший своего вождя в битве, переживший его и отдавший тело его на поругание врагам; этому бесчестию наиболее подвергались самые храбрейшие, т. е. самые приближенные к вождю, князю; а кто был ближе Свенельда к Святославу? Дружина обещала Святославу, что где ляжет его голова, там и они все головы свои сложат; дружина, не знавшая страха среди многочисленных полчищ греческих, дрогнула перед печенегами? И неужели Свенельд не постыдился бежать с поля, не захотел лечь с своим князем? Во-вторых, каким образом он мог спастись? Мы знаем, как затруднительны бывали переходы русских через пороги, когда они принуждены бывали тащить на себе лодки и обороняться от врагов, и при такой малочисленности Святославовой дружины трудно, чтоб главный по князе вождь мог спастись от тучи облегавших варваров. Для решения этих вопросов мы должны обратить внимание на характер и положение Святослава, как они выставлены в предании. Святослав завоевал Болгарию и остался там жить; вызванный оттуда вестию об опасности своего семейства, нехотя поехал в Русь; здесь едва дождался смерти матери, отдал волости сыновьям и отправился навсегда в Болгарию, свою страну. Но теперь он принужден снова ее оставить и возвратиться в Русь, от которой уже отрекся, где уже княжили его сыновья; в каком отношении он находился к ним, особенно к старшему, Ярополку, сидевшему в Киеве? Во всяком случае ему необходимо было лишить последнего данной ему власти и занять его место; притом, как должны были смотреть на него киевляне, которые и прежде упрекали его за то, что он отрекся от Руси? Теперь он потерял ту страну, для которой пренебрег Русью, и пришел беглецом в родную землю. Естественно, что такое положение должно было быть для Святослава нестерпимо; не удивительно, что ему не хотелось возвратиться в Киев, и он остался зимовать в Белобережье, послав Свенельда степью в Русь, чтоб тот привел ему оттуда побольше дружины, с которою можно было бы снова выступить против болгар и греков, что он именно и обещал сделать перед отъездом из Болгарии. Но Свенельд волею или неволею мешкал на Руси, а голод не позволял Святославу медлить более в Белобережье; идти в обход степью было нельзя: кони были все съедены, по необходимости должно было плыть Днепром чрез пороги, где ждали печенеги. Что Святослав сам отправил Свенельда степью в Киев, об этом свидетельствует Иоакимова летопись.

Таковы предания о деятельности и смерти Святослава.

 

Цит. по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен: в 15 кн. Кн. 1. М., 1962.  С. 160 – 168..

 

 

Богородская О.Е, Будник Г.А. о крещении Руси

Начало распространения христианства в землях восточных славян.

Для того, чтобы ответить на вопрос о том, когда началось сближе­ние восточных славян с христианством, надо прежде всего определить, как шла от греко-римского мира волна христианства, по словам древних книг, "до нашего языка русского".

Общепризнанной датой создания Русской православной церкви яв­ляется 988 год – крещение Руси князем Владимиром, сознательно вы­бравшим христианство государственной религией.

Однако летописные источники, сведения церковных писателей первых веков христианства, археологические данные свидетельствуют, что христианство стало проникать в восточнославянские земли задолго до крещения.

Начало этого процесса церковные источники связывают с именем Андрея Первозванного, который проповедовал Новый завет в землях Северного Причерноморья в I в. н. э.

В начале IX в. иерусалимский монах Епифаний прошел по следам апостола Андрея все побережье Черного моря и всюду, от Синопа до Феодосии и Херсонеса, слышал местные предания о проповеди Первозванного и записывал имена его учеников – первых епископов основанных им церквей. Вероятно, эти полученные Епифанием сведения перешли и в русский летописный свод – "Повесть временных лет". В летописи рассказывается, что Андрей проповедовал на территории Поднепровья, водрузил крест на месте будущего города Киева, предсказав рождение великого православного города: "На сих горах воссияет благодать Божия, будет город великий и воздвигнет Бог много церквей". Отправившись вверх по Днепру, возможно, дошел Андрей и до земель, где позднее был основан Новгород.

Большинство отечественных историков считают эпизод посещения апостолом Первозванным русских земель легендой, появившейся в летописи под влиянием церковных деятелей.

Однако в исторической науке бесспорным признается факт постепенного знакомства славян-язычников с христианством на протяжении всей второй половины первого тысячелетия. Непрерывная и устойчивая волна христианства на земли восточных славян шла через Крым и Византию. Большое значение в распространении новой веры среди восточнославянских племен сыграл водный путь, известный как путь "из варяг в греки".

Наиболее благоприятное время для распространения христианства среди восточных славян наступило в IX в., когда племена объединились, образовав единое Древнерусское государство с центром в Киеве; когда окрепли связи Киевской Руси с другими государствами, особенно с Византией.

Крещение принимали некоторые славянские дружинники, участвовавшие в набегах на Византийские владения и торговавшие с христианами – греками (в те времена профессии воина и купца обычно совпада­ли). Существуют сведения о крещении киевских правителей Аскольда и Дира в соответствии с заключенным в 860 году договором "любви и мира" с Византией.

Принадлежность небольшой части славянских соплеменников к христианской вере долгое время не оказывала серьезного воздействия на духовную и политическую жизнь славянских племен в целом. Речь шла, вероятно, лишь о личном выборе веры. Тем не менее периодические контакты, соприкосновения наиболее деятельной и воинственной части восточнославянского общества с христианским миром, конечно же, способствовали постепенному его знакомству с новой религией.

В X в. среди дружинников киевских князей Олега и Игоря также встречаются принявшие крещение. Так, договор, заключенный Игорем с Византией (944 г.), подписали и воины-язычники, и "крещеная Русь". Причем христиане поставлены в документе на первое место. То есть христиане занимали высокое положение в киевском обществе.

Известно, что тогда же в Киеве уже существовала христианская церковь Ильи Пророка.

Особенно следует отметить четко зафиксированный в источниках факт крещения княгини Ольги. Русская летопись связывает это событие с визитом киевской княгини в Константинополь, где Ольга вела перегово­ры с императором Константином Багрянородным. Принятие ею христианства, несомненно, способствовало дальнейшему укреплению связей Киева с Византией.

Тем не менее, хотя Ольга и стала правительницей-христианкой, ее подданные в большинстве своем хранили верность языческим идолам. Время правления Ольги и ее сына Святослава (весьма далекого от христианства, но не стремившегося насаждать дорогое его сердцу язычество) было периодом относительно мирного сосуществования двух религиозных систем.

Таким образом, в течение нескольких столетий происходила медленная христианизация Руси, которая создала предпосылки для массового крещения восточных славян в конце X в., в годы правления внука Ольги – князя Владимира Святославовича, сделавшего христианство государственной религией.

Причины принятия христианства на Руси в качестве государственной религии.

Ко времени правления Владимира Святославовича под властью киевского князя находилось уже большинство восточнославянских племен. Владимир еще более укрепляет политическое единство государства. Автономия вошедших в него племенных союзов была ликвидирована окончательно. Государство стало единым.

В этих условиях языческое многобожие племенных верований перестает соответствовать политической структуре Киевской Руси. Единому государству нужна была и единая религия. Политическое единство нужно было дополнить единством идеологическим.

Не случайно Владимир, став великим князем, проводит языческую религиозную реформу, создав целый пантеон языческих богов во главе с Перуном. Реформа не удалась не только потому, что встретила сопротивление населения, язычество не удовлетворяло и верхушку Древнерусского государства.

К концу X в. в древнерусских землях произошли изменения в социально-экономических отношениях. Выросло феодальное землевладение в виде княжеских и боярских вотчин. Процесс имущественного расслоения населения приводил к закабалению крестьян. Князьям и боярам важно было обосновать все свои владельческие права. Языческая религия в отличие от христианства не освящала первенства княжеской власти, имущественного и социального неравенства.

Кроме того, приверженность язычеству пагубно сказывалась и на международных связях Руси с другими государствами. Христианские государи отказывались от династических браков с язычниками. Русские купцы в христианских странах подвергались дискриминации по религиозным мотивам. Таким образом, в конце X в. встал вопрос о замене язычества другой религией.

Выбор новой веры: легенды и мнения историков

Наша начальная летопись повествует, что Владимир Святославович в 986 г. устраивает знакомство с различными религиями. Многие религиозные посольства посетили двор киевского князя и предлагали ему свою веру: "немцы" (католики) от папы, волжские болгары (мусульмане), хазарские евреи и, наконец, греки, чьи проповеди произвели на Владимира наибольшее впечатление, как и рассказ возвратившихся из Константинополя русских послов.

Это "испытание вер" через послов и решило дело. Выбор Владимира пал на православие. Такова летописная легенда. Следует отметить, что тексты "Повести временных лет" составлялись на рубеже XI – ХП вв., когда православие в Киевской Руси уже прочно укрепилось, естественно, летописец не жалеет красок для изображения правильности и красоты своей религии.

Почему же в действительности выбор пал на православие? По поводу ислама и иудаизма можно со всей определенностью сказать, что подобный вариант исключался, ибо многие специфические обряды, например, запрет на употребление в пищу свинины, обрезание и др., имеющиеся в этих религиях, противоречили сложившимся традициям древнерусского народа. Владимир не мог выбрать и католичество, ибо ему, вероятно, было хорошо известно о притязаниях папы римского на первенство в христианском мире, о стремлении папы встать над светской властью.

С другой стороны, к концу X в. православие на Руси, как уже отмечалось, было хорошо известно. Киевская Русь имела давние связи с православной Византией. Киевские князья до Владимира, возможно, медлили с принятием христианства, так как при тогдашних богословско-юридических воззрениях византийцев принятие веры из их рук означало переход новообращенного народа в вассальную зависимость от Византии. Владимир вторгся в византийские владения в Крыму, взял Херсонес (Корсунь) и оттуда уже диктовал свои условия Константинополю. Ни о каком вассалитете в таких условиях не могло быть и речи.

Кроме государственного, политического расчета у Владимира, вероятно, были и личные мотивы для перемены веры: стремление жениться на византийской царевне Анне – сестре Константинопольского императора.

Итак, именно христианство в его восточном православном варианте стало в конце X в. государственной религией Древнерусского государства.

Крещение Руси. Дальнейшее распространение христианства в русских землях.

Относительно вопроса о времени и месте крещения князя Владимира есть несколько версий. Согласно общепринятому мнению, князь принял крещение в 988 г. в Корсуне (греческий Херсонес в Крыму), по второй версии князь Владимир крестился в 987 г. в Киеве, а по третьей – в 987 г. в Василеве (недалеко от Киева, теперь – г.Васильков).

Приняв христианскую православную веру, князь Владимир решился "обратить всю землю в христианство". Он привез в Киев греческих и южнославянских священников. Прежде всего были крещены сыновья Владимира и многие бояре, а затем в назначенный день произошло массовое крещение киевлян у места впадения в Днепр реки Почайны. Это важное событие свершилось согласно летописной хронологии, принимаемой большинством последователей, в 988 г., по мнению других в 989 – 990 гг.

Вслед за Киевом христианство стало насаждаться в других землях Киевской Руси.

Идолы старых богов сжигались или сбрасывались в реки. На их местах начали строиться христианские церкви. По словам летописца. Владимир "начат ставити по градам церкви и попы и люди на крещение проводили по всем градам и селам".

По преданию, обитатели южных и западных городов Руси, часто общавшиеся с иноверцами, отнеслись к крещению спокойно. На востоке же и севере религиозные новшества встретили определенное сопротивление. Взбунтовались в 991 г. новгородцы против присланного епископа Иокима; отказались впустить в город священников жители Мурома. Сходные конфликты возникали и в некоторых других городах.

Таким образом, при князе Владимире в конце X в. христианство стало государственной религией Древнерусского государства. Однако прошло более столетия, прежде чем христианство прочно утвердилось на Руси.

Новая религия не могла сразу вытеснить все языческие верования. Жители древнерусских городов и деревень чаще всего совмещали свои прежние представления о мире с элементами христианского мировоззрения. Это двоеверие преодолевалось усилиями многих поколений священников на протяжении десятилетий и даже веков.

В результате приверженности народа к старым языческим верованиям православие на Руси несколько видоизменилось, приобрело за­метный национальный колорит, оказалось непохожим на византийское.

Особенно это проявилось в празднично-обрядовой сфере. Христианские праздники совместились с языческими. Так, праздник рождения Христа постепенно слился со славянским зимним многодневным праздником Святок; Троица – с семиком, отмечавшимся после весенних полевых работ; Вербное воскресенье – с очистительными обрядами изгнания болезней и злых духов; рождение Иоанна Предтечи – с летним праздником Ивана-Купалы и т.д.

Черты многих языческих богов были перенесены на персонажи христианской веры. Образ Перуна слился с фигурой Ильи Пророка. Волоса – со святым Власием, другие языческие боги и духи также превращались в святых, угодников, пророков.

Придя на Русь, христианство постепенно видоизменялось и под влиянием борьбы государственных и церковных иерархов за создание самостоятельной церковной организации.

Значение принятия христианства на Руси.

Введение христианства на Руси имело большие последствия и значение для дальнейшего развития Древнерусского государства. Христианство оказало влияние на дальнейшее политическое развитие Руси. Киевский князь и его окружение получили надежную идейную основу для упрочения связей между различными частями своей страны. Церковь принесла неведомую славянам-язычникам идею богоустановленной власти, ее богоподобия и обожествления, что способствовало поддержке и упрочению верховной княжеской власти.

Крещение укрепило связи Руси с другими (в первую очередь с европейскими) странами. Не случайно традиционными стали династические браки киевских князей с правителями европейских государств. Окрепли экономические контакты с заморскими странами: русские купцы там больше не считались "варварами", а были уважаемыми единоверцами.

Православие оказало влияние и на быт русского народа. Изменились семейные отношения: был положен конец традиции многоженства, что изменило положение женщины в семье. Церковь повела борьбу с обычаем кровной мести. Принятие христианства способствовало и культурному развитию страны. С богослужебными книгами пришла на Русь славянская письменность. Старославянский язык, на котором были написаны эти книги, стал на Руси основой для создания собственного литературного языка и письменности.

После крещения стали появляться на Руси школы, библиотеки. В православных монастырях зародилось летописание, сохранившее для нас важные события прошлого.

Христианство оказало влияние и на развитие архитектуры и изобразительного искусства. Первые храмы строились и украшались фресками и мозаикой по византийскому образцу греческими мастерами. Позднее появились и свои русские мастера. Русь приобщалась к традициям византийского искусства, развивала их. Таким образом, формировалась своя национальная художественная культура.

Русская митрополия в киевский период.

После того, как в конце X в. христианство становится государственной религией на Руси, формируется церковная организация. При крещении Руси канонический статус Русской православной церкви был определен как митрополия константинопольского патриархата. Греческая церковь дала Русской православной церкви всю схему устройства, которая в процессе развития Русского государства постепенно изменялась. Вся территория русской митрополии была разделена на епархии. При Владимире на Руси было учреждено 8, а ко времени монголо-татарского нашествия число епархий выросло до 15.

Митрополит – глава Русской православной церкви назначался константинопольским патриархом. Так, из числа 20 митрополитов до монгольского периода лишь два не были посвящены в сан Константинополем. Большинство первых митрополитов и по национальности были греками.

Недостаток информации в источниках породил споры по вопросу о характере церковно-иерархической зависимости Руси от византийского патриарха. Некоторые исследователи принятие Русью византийского варианта православия трактуют как политическую зависимость русской церкви от константинопольской. Другие обращают внимание на то, что, несмотря на юридическую зависимость от Константинополя, Русская православная церковь практически обладала правами церковной автономии. Константинопольский патриарх, как правило, не вмешивался во внутренние дела русской митрополии.

В целом следует отметить, что взаимоотношения русской и византийской церквей были сложными и далеко не однозначными. Русские князья с самого начала стремились противостоять притязаниям константинопольских патриархов, делали попытки к избранию и поставлению митрополита из числа русских кандидатов без предварительного согласования с Царьградом. Уже в княжение Ярослава Мудрого, в середине XI в. (Русь в это время находилась в состоянии войны с Византией), был поставлен во главе церкви первый русский митрополит – Илларион – человек высокообразованный, автор знаменитого произведения древнерусской литературы - "Слово о законе и благодати".

Второй случай избрания и поставления на Русь митрополита из русских имел место в 1147 г. А в 1164 г. великий князь Ростислав Мстиславович возвратил обратно митрополита Иоанна, присланного патриархом без его воли. И многих трудов стоило константинопольскому императору убедить князя принять Иоанна.

В целом вся система церковной юрисдикции согласовывалась с нормами древнерусского права. Руководством к деятельности церковных администраторов служил сборник церковных законов, так называемая "Кормчая книга" – перевод с греческого Номоканона с добавлениями, извлеченными из законодательных сборников византийских императоров. Кроме того, русские князья (начиная с Владимира Святославовича и Ярослава Мудрого) давали церкви свои "уставы", в которых определялись ее права, привилегии, доходы.

Крещение Руси и складывание церковной организации поставили вопрос о взаимоотношениях церковной и государственной власти. Вместе с православием из Византии на русскую почву были перенесены представления о единстве царства и священства, когда монарх признавался не только главой светской власти, но и вершителем воли бога на земле, а, следовательно, мог и должен был вмешиваться в дела церковные.

Влияние византийских традиций, а также тот факт, что христианство на Руси было введено по инициативе княжеской (государственной) власти, привело к тому, что древнерусские князья с самого начала вмешиваются в церковные дела.

Князья стремились влиять не только на назначение митрополитов. Обычно с согласия князей митрополитами поставлялись епископы. В летописях немало указаний на то, что при назначении или смещении епископов воля князей учитывалась не в последнюю очередь.

Княжеская светская власть в Древнерусском государстве заботилась о подготовке своего духовенства как высшего, так и низшего (открытие школ Владимиром Святославовичем и Ярославом Мудрым), а также о материальном обеспечении церкви.

 

Цит. по: Богородская О.Е., Будник Г.А. «История русской православной церкви»: Учеб. пособие. Иваново, 1998. С. 4 – 12.

 

 

Данилевский И.Н. о князе и дружине

1. Основными властными функциями в Древней Руси обладали князь, дружина и вече. При этом следует отметить отсутствие четкого разделения полномочий между этими субъектами власти. Основная часть населения – крестьяне – формально, видимо, еще не были отделены от власти, однако фактически непосредственного участия в деятельности властных институтов (в частности, веча) не принимали.

2. Отношения между князем и дружиной строились на личных связях, закреплявшихся системой дарений и совместных пиров. Князь в своих решениях во многом зависел от дружины. Однако и дружина во многом ориентировалась на князя. Княжеская власть постепенно усиливалась, что выражалось, помимо всего прочего, в падении авторитета «старшей» дружины.

3. Отношения между князем, возглавлявшим дружину, и городами с примыкавшими к ним сельскими поселениями строились на регулярных выплатах полюдья и (или) дани. Распределение полученных средств входило в прерогативу князя. В то же время он выступал в качестве своеобразного олицетворения коллективного собственника средств, собранных дружиной в виде даней и полюдья.

4. Обслуживанием князя и дружины занималась «служебная организация», в недрах которой формировались новые социальные отношения … .

5. В определенный период все перечисленные властные «органы» находились в состоянии неустойчивого баланса. Со временем, однако, соотношение сил начало изменяться, причем в каждой земле по-своему.

 

Цит. по: Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (9 – 12 вв.): Курс лекций. М., 1998. с. 46 – 53.

 

 

Данилевский И.Н. о «Русской Правде»

«Первым же дошедшим до нашего времени памятником письменного права является «Краткая Русская Правда» (20 – 70-е гг. XI в.). Она является кодексом норм прецедентного права. Все эти нормы, видимо, регламентируют отношения в пределах княжеского (позднее также и боярского) хозяйства, вынесенного за пределы официальной столицы государства. Возможно, это определило и название самого памятника: «Правда роськая» (т.е. дружинная: косвенным подтверждением такой догадки может служить то, что в ряде списков Русскую Правду продолжает Закон Судный людем). Именно в ней отразились новые социальные отношения, складывавшиеся между самими дружинниками, между дружинниками и «служебной организацией», между князем и слугами, князем и свободными крестьянами-общинниками, не регламентированные традицией. Все остальное население Киевской Руси в жизни скорее всего продолжало руководствоваться нормами обычного права, нигде не записанными. Как отмечает Л.В. Черепнин, «общественная жизнь отдельных "родов" регулировалась "обычаями", "преданьями". Автор "Повести временных лет", ссылаясь на византийскую хронику Георгия Амартола, отличает письменный закон ("исписан закон") от обычаев, которые люди, не знающие закона, воспринимают как предание, полученное от отцов. Автор "Повести" выступает сторонником утверждения письменного "закона" (феодального права)».

Появление письменного права скорее всего было вызвано тем, что именно в княжеском окружении начали формироваться новые, нетрадиционные социальные отношения, не подпадавшие под обычные нормы. Основой «официального», «необычного» законодательства могли выступать как переработанные традиционные нормы права, так и принципиально новые нормы, заимствованные скорее всего из наиболее авторитетного для князя и его окружения источника – «Священного Писания». О том, что именно библейские нормы легли в основу письменного законодательства, можно судить хотя бы по очевидным параллелям статей «Русской Правды» и ветхозаветных текстов:

 

«А иже межу переореть любо перетес, то за обиду 12 гривне».	«Не нарушай межи ближнего твоего, которую положили предки в уделе твоем, доставшемся тебе в земле, которую Господь Бог твой дает тебе во владение».
«Аще оубьють татя на своем дворе, любо оу клети, или оу хлева, то той оубит; аще ли до света держать, то вести его на княжь двор; а оже ли оубьють, а люди боудоуть видели связан, то платити в немь».	«Если кто застанет вора подкапывающего и ударит его, так что он умрет, то кровь не вменится ему; но если взошло над ним солнце, то вменится ему кровь»25.

 

Как видим, нормы «Священного Писания» претерпели на древнерусской почве определенные изменения, что вполне естественно. К сожалению, до сих пор не изучены ни сами эти параллели, ни те трансформации, которые произошли с библейскими правилами, возможно, при посредстве греческих законов – в «Русской Правде» (точнее, в «Русских Правдах»)».

 

Цит. по: Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (9 – 12 вв.): Курс лекций. М., 1998. с.154 - 155.

 

 

 

« РУССКАЯ ПРАВДА » в краткой редакции

 

 

1. Убьет муж мужа, то мстит брат за брата, или сын за отца, или сын брата, или сын сестры; если не будет никто мстить, то 40 гривен за убитого.

Если убитый - русин, или гридин, или купец, или ябедник, или мечник, или же изгой, или Словении, то 40 гривен уплатить за него.

2. Если кто будет избит до крови или до синяков, то ему не надо искать свидетеля, если же не будет на нем никаких следов (побоев), то пусть приведет свидетеля, а если он не может (привести свидетеля), то делу конец. Если (потерпевший) не может отомстить за себя, то пусть возьмет с виновного за обиду 3 гривны, и плату лекарю.

3. Если кто кого-либо ударит палкой, жердью, ладонью, чашей, рогом или тылом оружия, платить 12 гривен. Если потерпевший не настигнет того (обидчика), то платить, и этим дело кончается.

4. Если ударить мечом, не вынув его из ножен, или рукоятью меча, то 12 гривен за обиду.

5. Если же ударит по руке, и отпадет рука, или отсохнет, то 40 гривен, а если (ударит по ноге), а нога останется цела, но начнет хромать, тоща мстят дети (потерпевшего). 6. Если кто отсечет какой-либо палец, то платит 3 гривны за обиду.

7. А за усы 12 гривен, за бороду 12 гривен.

8. Если кто вынет меч, а не ударит, то тот платит гривну.

9. Если пихнет муж мужа от себя или к себе - 3 гривны, - если на суд приведет двух свидетелей. А если это будет варяг или колбяг, то вдет к присяге.

10. Если холоп бежит и скроется у варяга или у колбяга, а они его в течение трех дней не выведут, а обнаружат на третий день, то господину отобрать своего холопа, а 3 гривны за обиду.

11. Если кто поедет на чужом коне без спросу, то уплатить 3 гривны.

12. Если кто возмет чужого коня, оружие или одежду, а владелец опознает пропавшего в своей общине, то ему взять свое, а 3 гривны за обиду.

13. Если кто опознает у кого-либо (свою пропавшую вещь), то ее не берет, не говори ему - это мое, но скажи ему так: пойди на свод, где ты ее взял. Если тот не пойдет, то пусть (представит) поручителя в течение 5 дней.

14. Если кто будет взыскивать с другого деньги, а тот станет отказываться, то идти ему на суд 12 человек. И если он, обманывая, не отдавал, то истцу можно (взять) свои деньги, а за обиду 3 гривны.

15. Если кто, опознав холопа, захочет его взять, то господину холопа вести к тому, у кого холоп был куплен, а тот пусть ведет к другому продавцу, и когда дойдет до третьего, то скажи третьему: отдай мне своего холопа, а ты ищи своих денег при свидетеле.

16. Если холоп ударит свободного мужа и убежит в хоромы своего господина и тот начнет его не выдавать, то холопа взять и господин платит за него 12 гривен, а затем, где холопа застанет тот ударенный человек, пусть бьет его.

17. А если кто сломает копье, щит или испортит одежду, и испортивший захочет удержать у себя, то взять с него деньгами; а если тот, кто испортил, начнет настаивать (на возвращении испорченной вещи), платить деньгами, сколько стоит вещь.

Правда, уставленная для Русской земли, когда собрались князья Изяслав, Всеволод, Святослав и мужи их Коснячко, Перенег, Никифор Киевлянин, Чудин, Микула.

18. Если убьют огнищанина умышленно, то убийце платить за него 80 гривен, а люди не платят; а за княжеского подъездного 80 гривен.

19. А если убьют огнищанина по-разбойничьи, а убийцу люди не ищут, то виру платит та вервь, где найден убитый.

20. Если убьют огнищанина у клети, у коня, или у стада, или во время крахи коровы, то убить его, как пса; тот же закон и для тиуна.

21. А за княжеского тиуна 80 гривен, а за старшего конюха при стаде также 80 гривен, как постановил Изяслав, когда дорогобужцы убили его конюха.

22. За княжеского сельского старосту или за полевого старосту платить 12 гривен, а за княжеского рядовича 5 гривен.

23. А за убитого смерда или холопа 5 гривен.

24. Если убита рабыня-кормилица или кормилец, то 12 гривен.

25. А за княжеского коня, если тот с пятном, 3 гривны, а за коня смерда 2 гривны.

26. За кобылу 60 резан, за вола гривну, за корову 40 резан, за трехлетнюю корову 15 кун, за годовалую полгривны, за теленка 5 резан, за ягненка ногата, за барана ногата.

27. А если уведет чужого раба или рабыню, то он платит за обиду 12 гривен.

28. Если придет муж в крови или в синяках, то ему не надо искать свидетеля. 46

29. А кто украдет коня или вола, или обкрадет клеть, если он был один, то он платит гривну и 30 резан; если же их было и 10, то каждый из них платит по 3 гривны и по 30 резан.

30. А за княжескую борть 3 гривны, если выжгут или разломают.

31. За истязание смерда, без княжеского повеления, за обиду 3 гривны.

32. А за огнищанина, тиуна или мечника 12 гривен.

33. А кто распашет полевую межу или испортит межевой знак, то за обиду 12 гривен.

34. А кто украдет ладью, то за ладью платить 30 резан (владельцу) и 60 резан продажи.

35. А за голубя и курицу 9 кун.

36. А за утку, гуся, журавля и за лебедя платить 30 резан, а 60 резан продажи.

37. А если украдут чужого пса, или ястреба, или сокола, то за обиду 3 гривны.

38. Если убьют вора на своем дворе, или у клети, или у хлева, то тот убит, если же вора додержат до рассвета, то привести его на княжеский двор, а если его убьют, а люди видели вора связанным, то платить да него.

39. Если украдут сено, то платить 9 кун, а за дрова 9 кун.

40. Если украдут овцу, или козу, или свинью, а 10 воров одну овцу украли, пусть каждый уплатит по 60 резан продажи.

41. А тот, кто схватил вора, получает 10 резан, от 3 гривен мечнику 15 кун, за десятину 15 кун, а князю 3 гривны. А из 12 гривен поймавшему вора 70 кун, а в десятину 2 гривны, а князю 10 гривен.

42. А вот вирный устав: вирнику взять на неделю 7 ведер солоду, также баpaна или полтуши мяса, или 2 ногаты, а в среду резану за три сыра, в пятницу так. же; а хлеба и пшена, сколько смогут съесть, а кур по две на день. А 4 коня поставить и давать им корма сколько смогут съесть. А вирнику взять 60 гривен и 10 резан и 12 вевериц, а сперва гривну. А если случится пост - давать вирнику рыбу, и взять ему за рыбу 7 резан. Всех тех денег 15 кун за неделю, а муки давать сколько смогут съесть, пока вирники соберут виры. Вот тебе устав Ярослава.

43. А вот устав мостникам: если замостят мост, то брать за работу ногату, а от каждого устоя моста по ногате; если же ветхий мост починить несколькими дочками, 3-мя, 4-мя или 5-ю, то также.

 

Цит. по: Хронос – всемирная история в интернете // http://www.hronos.km.ru/.

 

 

Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. о Владимире Мономахе

«Владимир-Василий Всеволодович, прозванный Мономах, великий князь киевский, сын В. Ярославича - самый замечательный из русских князей дотатарского периода нашей истории, оставивший после себя громкую славу и добрую память. В. род. в 1053 г. Когда Святослав черниговский отнял Киев у Изяслава и, Всеволод сел в Чернигове, а сын его Владимир - в Смоленске (1067 - 68 гг.). В. служил и Святославу и опять занявшему Киев Изяславу, как старейшим князьям: по поручению первого он помогал (1075) полякам против немецкого императора Генриха IV, на которого ходил через Богемию за г. Глогау, в нынешней Силезии; по приказанию второго он дважды ходил на полоцких князей (1077). Когда отец его Всеволод сел в Киеве, Мономах занял стол в Чернигове. В следующем 1079 г. Олег Святославич, вместе с братом Романом и половцами, хотели попытаться выгнать Мономаха из Чернигова, но это им не удалось: В. остался в Чернигове, владея в то же время и Смоленском. Ему приходилось бороться с князьями полоцкими, с полудикими вятичами, с половцами и торками, с князьями-изгоями Ростиславичами; последних он, по приказу отца, выгнал из Владимиро-Волынской области и посадил во Владимире Изяславова сына Ярополка (1084), а когда Изяславич в чем-то провинился против Всеволода - Давида Игоревича. Вскоре, однако, В. примирил Ярополка с отцом своим и чрез это опять доставил ему Владимир (1086). Другой Изяславич, Святополк, в 1088 г. добровольно оставил Новгород, и Владимир посадил там сына своего Мстислава.

В 1093 г. скончался Всеволод. В. не хотел воспользоваться своим положением и занять Киев: он пригласил на великокняжеский стол княжившего тогда в Турове двоюродного брата своего Святополка Изяславича, который был старше его летами и при том сын старшего Ярославича. Почти все время княжения Святополка В. был верным его союзником, не смотря на то, что киевляне сильно были привязаны к В. и не любили Святополка. Когда, в год твоего вокняжения, Святополк предпринял поход против половцев, Владимир присоединился к нему с своей дружиной. На реке Стугне составился совет, на котором В. стоял за мир, между тем как киевляне требовали битвы и настояли на своем. Русские войска перешли Стугну. 20 мая произошла битва. Половцы сначала кинулись на Святополка и смяли его, потом ударили на Владимира и брата его Ростислава. Русские не выдержали натиска и побежали. При переправе чрез Стугну Ростислав утонул; пытаясь спасти его, едва не утонул и сам В. Половцы пошли к Киеву; при с. Желани, 23 июля, они опять жестоко побили русских, рассеялись по селениям и начади забирать жителей в полон. В следующем 1094 г. орда половцев двинулась с Олегом Святославичем на Владимира, который не довел дела до кровопролития и удалился из Чернигова в Переяславль. С этого времени В. становится непримиримым врагом половцев, нередко даже в ущерб своей репутации, как князя благодушного и справедливого. В 1094 г. к В. пришли для заключения мира два половецких князя, Итдар и Китан. В залог верности В. отдал последнему сына своего Святослава. В это время к В. пришел из Киева от Святополка Славята и стал советовать князю убить Итларя; В. сначала колебался, но потом склонился на предложение. Нужно было сначала выкрасть у Китана Святослава; за это взялся Славята. Он проник ночью в стан Китана и не только благополучно освободил Святослава, но и убил Китана и его людей. Вслед затем Итларя позвала на завтрак к В., и когда он явился, его и всех половцев перестреляли. Со стороны половцев нужно было ожидать мести. Святополк и В. звали Олега Святославича к себе, чтобы идти на половцев. Олег, которому половцы могли пригодиться в его столкновениях с князьями, отказался. "Пусть Бог нас рассудит", - сказали князья, пошли на Олега, выгнали его из Чернигова, осадили в Стародубе и держали в осаде до тех пор, пока он не обещал прибыть в Киев на совет об обороне Русской земли (1096).

Между тем в Киевскую область ворвались половцы: хан Боняк с своей ордой жег окрестности Киева, а Тугоркан осадил Переяславль. Владимир и Святополк побили половцев Тугоркана; сам Тугоркан пал в битве. Но Боняк ворвался в Печерский монастырь и произвел там страшное опустошение. Олег не являлся в Киев; он пошел в Смоленск, а отсюда к Мурому. Здесь, в битве с ним, пал сын Мономаха, Изяслав. Другой сын Мономаха, Мстислав новгородский, помогавший брату и взявший верх над Олегом, советовал последнему обратиться к князьям, обнадеживая его, что они не лишать его русской земли. Олег так и сделал. Памятником этих сношений осталось письмо Мономаха к Олегу, ярко рисующее симпатичную личность В. В 1097 г. на съезде в Любече собрались князья: Святополк, Мономах, Святославичи: Олег, Давид и Ярослав, князь волынский Давид Игоревич, червоно-pyccкие князья Володарь и Василько Ростиславичи. Предметом совещания были меры, какие нужно принять для охраны Русской земли от половцев. Душой этого совета был Мономах. Решено было оставить междоусобную вражду, каждому владеть своими волостями и всем преследовать нарушителей постановлений съезда. Но не успели князья разъехаться по своим волостям, как совершилось злодеяние, не слыханное дотоле на Руси: Давид волынский оклеветал перед великим князем Василька, будто бы вместе с В. умышлявшего на жизнь Святополка, и Василько был ослеплен. В. пришел в ужас, когда дошла до него весть об этом. Он призвал к себе на совещание Олега и Давида черниговских, советовал поправить дело, искоренив зло в начале; иначе начнет, говорил он, убивать брат брата, и земля русская погибнет: ее возьмут половцы. Святополк оправдывался, ссылаясь на Давида, как на виновника злодеяния; но князья понимали, что великий князь виноват столько же, как и Давид, и пошли на Святополка. Последний в страхе хотел бежать, но киевляне не пустили его, советуя вступить с Владимиром в переговоры, зная, что он "многомилостив". В. склонился к миру, когда Святополк обещал наказать Давида. Последний призвал на помощь Боняка. Таким образом желание Мономаха сплотить князей против половцев не исполнилось. В 1100 г. Давид Игоревич отдался на княжеский суд. Съезд князей в Уветичах (Витичеве) объявил Давиду, что за его злодеяние князя не хотят дать ему владимирского стола, но оставляют его на свободе - пусть сидит в Бужске и Остроге. Святополк придает ему Дубея и Чарторижск, В. дает 200 гривен, да столько же Олег и Давид Святославичи. После Витичевского съезда В. уехал в Ростовскую область, а Святополк и Святославичи потребовали, чтобы Володарь взял Василька из Теребовля к себе, говоря, что для них обоих достаточно будет Перемышля. Столь несправедливое дело В. не хотел поддерживать, но не противоречил князьям, потому что не желал междоусобий. В 1103 г. половцы нарушили мир, и В. поднял на них князей. В. и Святополк со своими дружинами съехались в Долобске и пригласили в поход и Святославичей. Давид принял предложение, а Олег, по своим отношением к половцам, отговорился нездоровьем; пришел с своей дружиной полоцкий князь Давид Всеславич, пришли и еще некоторые князья. На урочище, называемом Сутень, князья встретили половцев и разбили их наголову (4 апр.). Здесь легло до 20 половецких князей, а один, Бельдюз, взят в плен и убит по приказу Мономаха. В 1107 году половцы пошли на Русь, но В., вместе с другими князьями, разбил их наголову под Лубнами. В 1111 г. великие князья с детьми, Святополк, Ярослав, Давид - совершили блестящий поход к Дону и два раза, при притоке Дегея и при р. Сальнице, жестоко разбили половцев. В 1113 г. Святополк скончался, и киевляне на вече выбрали своим князем В. и звали его к себе. Мономах медлил приходом. Киевляне вторично просили В. поспешить, выставляя на вид, что в противном случае народ ограбит вдову Святополка, бояр и монастыри. Тогда В. сел на киевском столе, как избранник Киевской земли, помимо старшего из князей, Олега Черниговского. Время великокняжения В. было самым цветущим в истории Киевской Руси. Половцы встречали дружный отпор; удельные князья смирились, а непокорным приходилось чувствовать на себе сильную руку великого князя. Так, вскоре по вокняжении Владимира в Киеве, половцы пришли в Переяславскую область, но бежали, как только услышали, что на них выступил великий князь с сыновьями, племянниками и Олегом Святославичем; а в 1116 г. Глеб Всеславич минский, за неповиновение великому князю, осажден был В. в Минске и вынужден умолять о мире. Когда, вскоре после того, Глеб напал на Смоленск, В. вывел его из Минска и, в качестве пленника, привел в Киев, где он и умер в заключении. В 1116 году, по делам зятя своего, греческого царевича Леона Дгогеновича, и внука, Василька Леоновича, В. посылал воеводу своего Яна Вышатича на дунайские города имп. Алексея Комаена; но в 1122 г. В. примирится с преемником Алексея, Иоанном, и даже выдал за него внучку свою, дочь Мстислава. Сыновья В. успешно воевали с инородцами: Ярополк - с половцами, Мстислав новгородский - с чудью, Юрий суздальский - с болгарами. Владимиро-волынский князь Ярослав Святополкович дурно жил с своей супругой Мстиславной, внучкой Мономаха, и этим вооружил против себя В., от которого вынужден был бежать в Венгрию (1118). В. отдал удел его сыну своему Роману, а по смерти последнего - другому сыну, Андрею, которого в 1120 г. посылал на ляхов, помогавших Ярославу при покушении возвратить его удел.

В. известен в истории и как законодатель. В год вокняжения в Киеве он созвал в с. Берестово мужей своих; туда же прибыл муж и от Олега Святославича. здесь, в общей думе, положено было ограничить произвольное взимание рез (процентов), которое при Святополке доходило до больших злоупотреблений. Установлено было, что ростовщик может брать проценты только три раза, и если возьмет три раза, то уже теряет самый капитал. От разных причин, как войны, набеги половцев и т. п., являлись неоплатные должники. При В. установлено было различие между тем неоплатным купцом, который потерпит нечаянно от огня, воды или неприятеля, и тем, который испортить чужой товар, пропьет его или "пробьет", т. е. заведет драку, а потом должен будет заплатить виру или "продажу". В первом случае хотя купец и не освобождался совершенно от платежа долга, но и не подвергался насилию: продавалось только его имущество, при чем гость, т. е. купец из другого города или иноземец, имел первенство перед другими заимодавцами, потом следовал князь, а затем уже прочие заимодавцы получали остальное. Точно также от разных причин на Руси умножились бедняки, поступавшие в наемники к богатым. Это - так называемые "закупы". Закон В. ограждал закупов от произвола хозяев, но угрожал им полным рабством, если они убегут, не исполнив условий. Определено было три случая обращения в холопство: добровольная продажа, женитьба на женщине рабского происхождения и поступление без всякого договора в должностные лица у частного человека (тиунство без ряду). За долги нельзя было обращать в холопство; всякий, кто не имел возможности заплатить, мог отработать свой долг и отойти. При Ярославе холопа убивали, если он наносил побои свободному человеку, - теперь господин платил за него пеню. За холопа и рабу виры не полагалось, но убийство их без вины наказывалось платежом князю "продажи".

Время Мономаха было временем первого расцвета художественной и литературной деятельности. В Киеве и других городах строились церкви и украшались живописью; сам Мономах построил несколько церквей и, между прочим, на Альте, где был убит Борис. Ко времени В. относится составлено нашей первоначальной летописи, начало печорского Патерика, составление, по византийским образцам, житий людей, прославившихся святостью жизни, как Антонии и Феодосий печорские, св. Ольга, равноапостольный Владимир, Борис и Глеб и пр. Игумен Даниил составил описание путешествия своего в Иерусалим; наконец, сам В. написал "Поучение своим детям", замечательный литературный памятник того времени. В. назван Мономахом по делу со стороны матери, которую наши летописи называют "греческою царевною", "грекинею" и "мономахинею", а некоторые известия не летописного характера прямо именуют Анной, дочерью императора Константина Мономаха. Есть и другое объяснение названия В. Мономахом: будто бы он ходил на генуэзцев, занявших Тавриду, и, при взятия Кафы, убил в поединке генуэзского князя, за что и прозван Мономахом, т. е. единоборцем. Не мудрено, что такая крупная, замечательная личность вызывала народную фантазию на составление подобных сказаний. Народ не мог обойти ее и в своих поэтических произведениях: Владимир былин не есть исключительно Б. равноапостольный, а отчасти и В. Мономах. Так, между былинами Владимирова цикла есть былина о боярине Ставре, которого В. Красное Солнышко посадил в погреб. В новгородской летописи под 1118 годом находим известие, по которому Владимир Мономах призвал из Новгорода за грабежи и посадил в погреб сотского Ставра, с несколькими боярами, его соумышленниками. Составилась легенда, будто византийский император прислал В. знаки царского достоинства, венец и бармы, с митрополитом Неофитом, который венчал его на царство; впоследствии московские государи венчались венцом, который назвали шапкой Мономаха. В. скончался 19 мая 1125 года "у милой ему церкви, на реке Альте и погребен в Киево-Софийском соборе. В. был женат три раза; первой его женой была английская королевна Гида Гаральдовна».

 

Цит. по: Хронос – всемирная история в интернете // http://www.hronos.km.ru/.

 

 

6. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА И АЗИЯ  В   IX – XIII вв .

 

В IX – XI веках в Западной Европе шел процесс развития и ук­репления феодальных отношений. Основными вехами в его становлении было улучшение орудий труда, развитие земледелия и скотоводства и, следовательно, повышение производительности труда, что привело к появлению частной собственности. Усилилось неравенство, возник­ла эксплуатация рядовых общинников знатью. Постепенно сложилось два основных класса феодалов и зависимых крестьян. Феодалы – собственники земли – эксплуатировали зависимых крестьян. Кресть­янин часть времени работал на себя, в своем хозяйстве и своими орудиями труда, а часть времени – на феодала, обрабатывая при по­мощи своего скота и инвентаря его землю. Крестьяне были в разной степени зависимости от феодала. Они были заинтересованы в резуль­татах своего труда, но при небольших размерах хозяйства и жесткой эксплуатации техника обработки земли совершенствовалась медленно, урожаи были низкими. В этом заключается главная причина господс­тва натурального хозяйства. Торговля была развита слабо.

В этот период идет расселение германских племен по террито­рии Западной Европы. Так, в результате успешных завоеваний пред­водителя франков Карла Великого в 800 году была создана обширная империя – Франкское государство. Однако большие территориальные образования тогда не были устойчивы, и вскоре после смерти Карла его империя распалась.

В X – XI веках в Западной Европе утверждается феодальная раздробленность. Реальную власть короли сохраняли только в преде­лах своих владений. Формально вассалы короля были обязаны нести военную службу, выплачивать ему денежный взнос при вступлении в наследство, а также подчиняться решениям короля как верховного арбитра в межфеодальных спорах. Фактически же выполнение всех этих обязанностей в IX веке почти всецело зависело от воли могу­щественных феодалов. Усиление их власти и привело к феодальным междоусобицам.

Своего расцвета феодальные отношения в Западной Европе дос­тигают в XI – XV веках. В это время укрепляется централизованная власть в большинстве стран, начинают образовываться и укрепляться национальные государства (Англия, Франция, Германия и другие). Крупные феодалы все больше зависят от короля. Однако власть коро­ля по-прежнему не является подлинно абсолютной. Наступает эпоха сословно-представительных монархий. Именно в этот период начина­ется практическое осуществление принципа разделения властей и возникают первые парламенты – сословно-представительные органы, значительно ограничивающие власть короля. Ранее всего такой пар­ламент-кортесы появился в Германии (конец XI – начало XII века). В 1265 году парламент появляется в Англии. В XIV веке парламенты уже были созданы в большинстве стран Западной Европы.

Еще одной важной новой составляющей общественной жизни стали политические партии, которые впервые начинают формироваться в Италии в XIII веке.

Параллельно с развитием политических процессов шло развитие экономики стран Западной Европы.

Главной отраслью экономики было сельское хозяйство. Харак­терными его чертами было быстрое освоение новых земель (внутрен­няя колонизация), перевод крестьян на денежный оброк (коммутация ренты), и, как следствие этого – хозяйственная самостоятельность крестьян и повышение производительности труда, развитие товар­но-денежных отношений.

Важнейшей чертой этого периода был также рост городов и го­родского населения. Города с населением 4 – 5 тысяч жителей счи­тались средними. Были города более крупные такие, как Париж,  Милан, Флоренция, где проживало до 80 тысяч человек.

Из стран Северной Европы для нас наибольший интерес предс­тавляют скандинавские государства. Под скандинавскими странами имеются в виду прежде всего Дания, Швеция, Норвегия. В средние ве­ка они развивались довольно своеобразно. Феодализм сложился здесь окончательно только с XII – XIII веков. Скандинавские страны, с одной стороны, были достаточно обособлены от стран Европы, а с другой – из-за набегов пиратских дружин, история скандинавов тесно переплелась с историей Северной Германии, Нидерландов, Англии. Обладая знаниями морского судоходства, пользуясь отличным для то­го времени железным оружием, норманны были опасными врагами. Про­никая на своих судах в устья французских рек и в страны, распо­ложенные на берегах Средиземноморья, норманны нещадными грабежами и опустошениями наводили ужас на население этих стран. В IX веке в Западной Европе была сложена специальная молитва, начинавшаяся словами «Избави нас, Боже, от неистовства норманнов».

Азиатские народы, граничившие со славянами в IX – XI веках, жили родовым строем. Это были воинственные кочевые племена. Наибольшую опасность для Европы в это время представляли печенеги и половцы. Они совершали частые и опустошительные набеги на русские земли.

Во второй половине XII века на северо-западных границах русского мира обосновались немцы. В 1200 году в устье Западной Двины они основали город Ригу. Вскоре папа Иннокентий III основал в Ливонии орден рыцарей-меченосцев для покорения прибалтийского населения и обращения его в католическую веру. С этого времени новгородские князья, чьи владения граничили с землями немецких рыцарей, находились под постоянной угрозой порабощения.

В Азии одним из наиболее мощных государств в рассматриваемый период была Византия. В Византийскую империю входили следующие области страны: Балканский полуостров, Малая Азия, Си­рия, Египет. Столица Византии – Константинополь – была крупнейшим торговым центром, «золотым мостом» между Востоком и Западом.

Феодальный строй утвердился в Византии в IX – XI веках. Сильная императорская власть сохранилась в этом государстве со времен Великой Римской империи.

Отношения Византии с Русью носили переменчивый характер. На­иболее враждебно Византия относилась к Болгарии, которую завоева­ла в XI веке.

 

Цит. по: Евразия в середине 1 тысячелетия нашей эры // История России с древнейших времен до 1917 года: Учебное пособие/Под ред. В.Ю. Халтурина. Иваново, 2003. С. 13 -16.