Урок на всю жизнь
Урок на всю жизнь
Министр Андрей Фурсенко выступает за систему образования, которая растет вместе с человеком
Андрей Чернаков
В последние дни декабря российское образование подводит итоги и намечает планы на будущее. О главных проблемах, которые пришлось решать в Год учителя, и о том, что ждет педагогов и учащихся, обозреватель "Известий" побеседовал с министром образования и науки Андреем Фурсенко.
Известия: Андрей Александрович, фамилией Фурсенко еще несколько лет назад на ночь пугали детей. Чуть ли не людоедом вас называли. Представляю, каково это - быть объектом всеобщей критики, ведь вы отвечаете за образование, то есть за сферу, которая волнует практически всю страну. С вашей подачи и под вашим непосредственным руководством происходят многие существенные изменения. Сами-то вы чувствуете, как "стена ненависти" к Фурсенко понемногу исчезает?
Андрей Фурсенко: Насчет "стены ненависти" - это вы уж через край хватили, однако определенное напряжение и раньше было, и сейчас еще присутствует. Многих не устраивало даже то, что я старался не давать невыполнимых обещаний. В одном регионе мне так прямо и заявили: "Другие хоть обещали, а вы и этого не хотите..." Да, не хочу. Но зато все, что я планировал, в основном выполнял. Правда, есть люди, которые принципиально не приемлют того, что я говорю и делаю.
И: А вы учитываете их мнение?
Фурсенко: Конечно. С оппонентами вообще стараюсь общаться как можно чаще. Как правило, люди они весьма принципиальные.
Единственное, что меня огорчает при общении с ними, - это то, что часто эти люди абсолютно не слышат аргументов собеседника. Пытаюсь с одной стороны зайти, с другой, как-то объяснить свою позицию, а мне в ответ повторяют одно и то же. Как пластинку заезженную включают.
Хорошо помню дискуссии, которые были в 2005 году, перед стартом нацпроекта "Образование": почти поголовное неверие во все, что предлагалось. Чувствовалась какая-то усталость. Думаю, во многом она была связана не только с недостаточной материальной поддержкой образования, но и с пренебрежительным отношением к работникам этой сферы, что особенно задевало и обижало людей. И нацпроект оказался успешным не только благодаря выделению дополнительных ресурсов из федерального бюджета. Гораздо важнее оказалось, что буквально все - власть, бизнес и общество - заговорили об образовании и признали эту сферу ключевой, важнейшей для будущего страны. Вот это, на мой взгляд, и стало главной причиной того, что недоверие, обиды и неприятие начали понемножку уступать место конструктивным обсуждениям и сотрудничеству.
О недофинансировании и безответственности
И: Тем не менее мы по-прежнему заметно отстаем от ведущих стран и по финансированию образования, и по стипендиям, и по зарплате педагогов. А из тысячи с лишним государственных и частных вузов всего около ста дают по-настоящему качественное образование. Зато по части платы за обучение мы уже, похоже, впереди планеты всей. Вы сами недавно заявили, что российской системе образования требуется срочный ремонт. Как же сделать этот ремонт так, чтобы опять не пришлось все переколачивать и перекрашивать уже в ближайшее время?
Фурсенко: Миссия образования - не только обучать и переобучать в соответствии с быстро меняющимися требованиями экономики и общества, но и предугадывать, а в некоторых случаях формировать новую реальность и готовить к ней людей. Когда мы потеряли одну страну, а взамен получили другую, отечественное образование, как и другие общественные институты, растерялось. Прежняя система позволяла обучать и воспитывать молодежь, встраивать ее в советское общество - это обеспечивало стабильность. Когда же само общество стало резко меняться, образование не сумело к этому приспособиться, а потом вынуждено было догонять. В наследство от прежней системы нам досталась привычка загонять все в строгие рамки (ни шагу влево или вправо!), а вот учить людей учиться мы умели гораздо хуже.
В переходный момент в избытке появилось всякого рода псевдообразование. Оно создало иллюзию получения знаний, необходимых для новой жизни. На самом деле вместо нужных компетенций люди получали и зачастую продолжают получать лишь внешние атрибуты: красивые дипломы от никому не ведомых недоброкачественных учебных заведений. Либо довольствуются традиционными подходами, которые слабо соотносятся с современными реалиями. Поэтому, когда я говорил о ремонте, я имел в виду и то, что старая система образования должна существенно, качественно поменяться практически во всех аспектах. Новое российское образование должно максимально использовать не только имеющийся отечественный, но и зарубежный опыт. Оно должно работать на новую экономику - экономику середины двадцать первого века, на новую социальную систему. Это очень трудная задача, и стоит она не только перед Россией.
В той же Европе есть вузы (взять, например, систему французских высших школ - Les Grandes Ecoles), чьи студенты не поджигают автомобили и не дерутся с полицией. Они учатся не разгибаясь, поскольку знают, что это продвинет их на самый верх социальной лестницы, даст интересную и высокооплачиваемую работу. А есть университеты, в которых большинство студентов не учатся, а, что называется, тусуются и при этом другим нормально учиться мешают. Точно так же, как, кстати, и у нас. Вот такие ребята как раз и бесчинствуют на улицах. У них есть время этим заниматься.
С другой стороны, сегодня много говорят о научно-образовательном прорыве Китая. Но не забывайте, что китайское государство - абсолютно не социально по сравнению с нашим. Подавляющее большинство населения Китая практически не знает, что такое пенсия, больничный, бесплатное профобразование и т.д. Там за все надо платить. Возвращаясь к вопросу об оплате высшего образования, следует сказать, что он стоит довольно остро во всех странах. И в России, что очень важно, большая часть людей получает образование за счет бюджета. Для этого надо просто хорошо учиться и в школе, и в вузе.
Что же касается качества, то давайте будем объективными, сопоставляя наши и зарубежные вузы. Действительно, элитарные европейские и американские университеты, такие как Стэнфорд и Гарвард, Кэмбридж и Оксфорд, Мюнхенский технический университет и Высшая политехническая школа Франции, существенно выигрывают в сравнении со средним российским вузом. Но если сравнивать мехмат или факультет новых материалов МГУ, Санкт-Петербургский академический университет Жореса Ивановича Алферова или Московский физтех со многими французскими, немецкими или американскими университетами, то ситуация будет обратная. Картина везде неоднородна. И в России есть чем гордиться. Но понятно, что нас это не должно успокаивать и утешать, поскольку в целом то, что есть, пока не особо радует.
И: И все-таки если взять "среднюю температуру по больнице", то мы сильно отстаем?
Фурсенко: Отстаем, но не очень сильно. Например, в бывших соцстранах образование финансируется не намного лучше, чем у нас. Конечно, наше образование и наука недофинансированы, с этим трудно спорить. Но вот, скажем, в 2004 году, когда я стал министром, годовое финансирование студента российского вуза в среднем составляло чуть больше 20 тысяч рублей, а сегодня - уже около 70 тысяч. Согласитесь, это существенное продвижение, даже с учетом инфляции. Разумеется, и этого недостаточно, нужно двигаться вперед.
Если же говорить о школе, то я считаю принципиально важным, чтобы средняя зарплата учителей соответствовала средней зарплате по экономике конкретного региона. Это требование, которое надо выполнять. У нас же таких регионов сегодня около двадцати, а в остальных она пока отстает - в среднем примерно на 30%. Но при этом в 2005 году в современных условиях училось не более 15% наших школьников, а сегодня - уже больше половины. Так что направление нашей работы правильное и темпы в принципе нормальные, но пока мы не решим вопрос с другой половиной, удовлетворения быть не может. Проблема еще и в том, что деньги, которые по нарастающей поступают в образовательную сферу, далеко не везде расходуются оптимальным образом.
И: Воруют?
Фурсенко: Скорее, неэффективно используют. В образовании, как и в других отраслях, остро не хватает высококвалифицированных менеджеров. Но именно наша сфера сверхчувствительна к таким вопросам. Мы должны думать, как лучше использовать имеющиеся бюджетные и внебюджетные ресурсы - государственные субсидии, деньги предприятий, спонсоров - и при этом безусловно обеспечивать конституционные гарантии бесплатного качественного образования. Так что управление в образовании надо улучшать. И мы совместно с региональными и муниципальными органами образования не зря обращаем особое внимание на подготовку директоров школ и руководителей учреждений профобразования. В целом же, повторяю, ситуация все-таки меняется к лучшему.
О том, зачем был нужен Год учителя
И: Насчет уходящего Года учителя есть разные точки зрения, в том числе и резко негативные. "Мы узнали много нового, - заявил один известный столичный педагог. - Оказывается, есть учителя-взяточники, кто бы мог подумать! Есть учителя, которые продают наркотики. Есть учителя-насильники. Я не хочу сказать, что учитель - святой. Но Год учителя превратили в год черного пиара учителя. Зарплата была повышена? Нет. Появились какие-то добрые, светлые фильмы об учителях? Нет, не появились. Мне этот год запомнился системным унижением учителя. Поэтому я жду с нетерпением Года спортсмена, когда от нас отстанут". А чем запомнился Год учителя вам?
Фурсенко: Помните, что ответил канцлер Александр Михайлович Горчаков, когда в непростой для нашей страны исторический период, после тяжелого поражения в Крымской войне, его спросили, что у нас происходит?
И: Конечно. Он ответил: "Россия сосредотачивается".
Фурсенко: Вот и я считаю, что Год учителя дал хороший повод сосредоточиться, оценить различные стороны этой деятельности, этого служения. Причем оценить как самим учителям, так и тем, кто заинтересован в их труде, - родителям, ученикам, обществу в целом. Было много объективного, положительного, но был и негатив, и в немалых количествах. Впрочем, я не считаю, что главной целью было во что бы то ни стало опорочить учителя. Тут дело скорее в другом. У нас так принято - больше говорить о негативе. Есть страны, где в обществе традиционно говорят в основном о хорошем, позитивном, у нас же наоборот - больше о плохом. При этом мы много получили от Года учителя в плане анализа и адекватной оценки ситуации.
И потом, кто сказал, что в год, посвященный конкретной профессии, ее представителям должны быть в огромном количестве розданы исключительно пряники? Считаю, все должно быть гораздо серьезнее и глубже. Это год, который посвящен данной теме, всем ее аспектам, и отнюдь не только положительным. Иногда это даже полезно. Вспомните, когда начали вытаскивать тот самый черный пиар, о котором вы упомянули, это вызвало отпор. Причем со стороны не только учителей, но и всего общества, которое не согласилось с такой оценкой, хотя и признало, что некоторые вещи действительно имеют место. Это, знаете, как прививка. Лично я не сторонник такой подачи. По моему убеждению, мы должны в гораздо большей степени ориентироваться на позитив. Но даже весь негатив не сумел опорочить учительство. Наоборот, он скорее консолидировал всех, кто верит в поступательное развитие образования и нашей школы.
Но Год учителя высветил и другое. Недавно руководитель благотворительного фонда одного известного российского бизнесмена и мецената рассказала мне, что фонд построил шикарную частную школу. Для ребят там созданы буквально все условия: спортплощадки, бассейн, замечательные просторные кабинеты, современнейшее оборудование. А школа пока так и не открылась. Догадываетесь, почему?
И: Очевидно, дело в кадрах.
Фурсенко: Да. Они просто не могут найти достаточное количество качественных, современных учителей. И это серьезная проблема в масштабах всей страны. Школы-то мы рано или поздно новые построим и оборудуем. А вот кто наших детей там будет учить? Это серьезный вопрос. И в этом смысле нам удалось-таки убедить педагогическое сообщество в том, что существуют взаимные обязательства. Еще несколько лет назад об этом и речи не было.
Конечно, нельзя допускать унижения учителя, в том числе и низкой зарплатой. Он должен чувствовать себя состоявшимся человеком. Но при этом надо всегда понимать, какая огромная ответственность на нем лежит. Сегодня миссия учителя принципиально иная по сравнению с тем, что было еще двадцать лет назад. Но, к сожалению, не в каждой нашей школе рады новым педагогам. Учителя старшего поколения не очень-то готовы расстаться со своими местами и уступить дорогу молодым. Обновление педагогического корпуса идет явно недостаточными темпами. Но это тема для отдельного разговора.
О великовозрастных учениках
И: Еще одна большая тема - обучение взрослых. Во всем мире сегодня этому уделяется повышенное внимание. Образование взрослых стало важным фактором социально-экономического развития. Существует даже целое научное направление - андрагогика. И речь идет не только о подготовке и переподготовке рабочих профессий и дополнительном высшем профобразовании. Ведь образование взрослых - это и языковые курсы, и кружки будущих мам, и автошколы, и школы здоровья, и многое другое. Огромный пласт нашей жизни!
Фурсенко: Согласен. Помимо чисто утилитарных вещей вроде переподготовки с целью смены работы сегодня остро востребовано образование и обучение для самореализации людей, повышения их социальных компетенций. Мы видим огромный интерес к изучению иностранных языков, музыки, живописи, истории. Я уже не говорю о компьютерной грамотности - и этим люди интересуются не только для того, чтобы получить новую работу.
И: Это правда. Например, моя мама в семьдесят лет успешно освоила компьютер. Я подарил ей ноутбук, и она уже третий год сидит в интернете, общается с зарубежными родственниками, пишет электронные письма сибирским подругам, заходит в "Одноклассники"...
Фурсенко: Правильно, для пожилых людей компьютер - это окно в современный мир. Немаловажно, что за такое образование люди готовы платить - может, не такие уж большие деньги, но тем не менее. Главный вопрос: где взрослый человек может получить качественную образовательную услугу? Слишком уж много разного рода жулья вокруг этого нынче развелось. Мы должны способствовать созданию нормального, цивилизованного рынка образования взрослых.
Конечно, какие-то вещи должно брать на себя государство: платить за переподготовку работников, создавать условия, выстраивать систему. Но это как раз та сфера, куда вполне допустимо привлекать частные деньги.
И наконец, образование взрослых - это отличный шанс для многих педагогов найти себя в условиях демографического спада, падения числа учащихся и оптимизации вузовской сети. Именно эта сфера способна сбалансировать высвобождение преподавателей высшей школы. Я не устаю повторять руководителям наших вузов: вы не должны сидеть и ждать, пока все вернется на круги своя и у нас опять появится много студентов. Сегодня нужно думать о новых возможностях и осваивать их. И одна из таких прекрасных и, что особенно ценно, востребованных возможностей - образование взрослых. Вполне состоявшиеся люди хотят получить новые компетенции, реализовать себя, а зачастую и просто получить удовольствие. Например, научиться играть на гитаре или рисовать акварели. Им это интересно!
О творцах и пользователях
И: Андрей Александрович, в педагогических кругах бытует такое мнение. Главная ошибка нынешней реформы образования в том, что у нас крен сделан на средства обучения, а вот ясного понимания, зачем это обучение нужно, кого именно мы хотим воспитать в результате, нет. Видят ли эту проблему чиновники от образования или ее не существует?
Фурсенко: Проблема эта существует, мы ее видим и формулируем свои соображения. Например, я считаю, что в школе мы должны гораздо большее внимание уделять методологии получения знаний и социализации. Наша экономика становится все более и более социальной, а современный homo sapiens - человек не только разумный, но и общественный. Это требование нашего времени. Вот почему я, например, не являюсь сторонником экстернатов. Мы должны воспитывать человека, который умеет жить в обществе и взаимодействовать с окружающими. Считаю, что очень важно развивать индивидуальные особенности каждого ребенка и при этом максимально усиливать коммуникативные возможности. Человек должен ощущать себя личностью, которая может и должна делиться с окружающими тем, что она умеет. Именно тогда он будет чувствовать себя востребованным. Этому надо учить.
Точно так же нам надо знакомить ребят с метапредметным мышлением, т.е. учить подходить с единых позиций к математике и физике, информатике и биологии. Почему, например, нам так важны точные науки, математика? Потому, что мы сегодня живем в цифровом мире и знаем, что мир состоит из атомов и частичек. Он собирается из этих частичек. Мы должны научить людей тому, что надо создавать, не отбрасывая ненужное в отходы, а конструируя из составных частиц целое. Помимо прочего, это воспитывает бережное отношение к природе, ресурсам и среде обитания.
И: А любить свою Родину и народ, свою культуру - этому мы разве не должны учить в школе?
Фурсенко: Когда мы говорим о социализации, о том, что дети должны воспринимать себя членами общества, мы должны донести до них важнейший постулат. Человек не может быть успешным, если неуспешна его страна, окружение, друзья. Он должен понимать, что это неразрывно связано. Иными словами, нельзя быть счастливым, когда вокруг много несчастных. Этому тоже надо учить.
Кроме того, ребенок должен усвоить, что человечество за свою историю прошло через очень разные и сложные этапы, и ни один из них мы не можем зачеркнуть. Если мы хотим жить и развиваться дальше, нужно все это осмыслить, понять, пропустить через себя. Я сознательно не стал употреблять те высокие слова, которые произнесли вы. Почему? Да потому, что в таком виде они сегодня уже часто пропускаются мимо ушей, а молодое поколение далеко не всегда задумывается об их смысле.
Вот чему, с моей точки зрения, нужно учить ребят в школе. Но все это должны понять и принять и сами учителя, и общество в целом. Хороший школьный педагог отлично понимает, что он учит ребенка отнюдь не для сдачи ЕГЭ, хотя разные экзамены в той или иной форме на протяжении всей жизни приходится сдавать каждому из нас. Если ученик впитает и усвоит все то, о чем мы сейчас говорили, он легко сдаст любой ЕГЭ.
И: Со школами разобрались. А кого должны готовить наши вузы? В СССР, как известно, высшее образование было практически отделено от науки. Вы согласны с тем, что доставшаяся нам в наследство система высшей школы не способствует подготовке творцов?
Фурсенко: Это наш давний стереотип - что вся высшая школа должна готовить исключительно людей, которые создают что-то новое. А я считаю одной из ее важнейших задач - подготовку квалифицированных потребителей знаний, пользователей. Творцы - это замечательно, но нам нужны не только конструкторы ракет и спутников. Человек, который сможет блестяще организовать содержание и ремонт нашего дома, не менее важен и востребован, чем тот, кто придумал и создал материалы для этого ремонта. А вот такие люди в России всегда были в дефиците.
И: Зато теперь их будут готовить по программам прикладного бакалавриата. И ваши критики слева полагают, что это понизит общий уровень вузовского образования в стране. Что скажете на это?
Фурсенко: Здесь ведь речь идет не только об уровне образования, но и о так называемом социальном лифте, общественном отношении. Считаю, крайне важно добиться того, чтобы люди, которые качественно используют чужие идеи, по своему статусу не стояли ниже тех, кто эти идеи генерирует, создает. Если наряду с творцами и разработчиками наша высшая школа будет выпускать хороших, качественных пользователей, это не понизит уровень образования. Просто нужно готовить востребованных специалистов.
А вот то, что многие выпускники наших вузов непонятно чему учились, и поэтому им трудно найти себя во взрослой жизни, действительно понижает уровень общественной значимости образования да и уровень социальной стабильности тоже. Человек должен понимать, что он нужен. И здесь нам отчасти на руку нынешний демографический спад. Сейчас ведь нет такого жесткого отбора, как раньше. Поступить в вуз несложно - достаточно просто нормально учиться в школе. Каждый выпускник сегодня буквально на вес золота. Просто потому, что нас мало. Меньше, чем нужно. И, может быть, нам удастся воспользоваться этим мощным демографическим фактором для того, чтобы поменять менталитет и сместить акценты. Чтобы общество поняло, что главное для нас - не система проверки знаний, а сами знания и умения. То есть все то, что мы получим во время учебы.
Источник информации: «Известия» 24-12-2010
